— А ну, прекратите! — раздался громоподобный голос у них над головами.
Девушка вздрогнула и остановилась. Юнец метнулся к кричавшему — массивному и широкоплечему рыцарю, который телосложением напомнил девушке Энния:
— Это не я, это она первая! Клянусь, брат Веттоний, это все она!
Брат-капеллан нахмурился и перевел взгляд на Кассию:
— Почему посторонние во дворе! А ну, иди отсюда.
— Но я не посторонняя… — попробовала возразить девушка, но рыцарь жестом остановил ее. — Не слышала, что я сказал? Убирайся туда, откуда пришла.
Кассия выбралась с внутреннего двора и села тут же, у стены, скорчившись и обняв колени. Это был конец. И поделом ей. Она так и останется дочерью дерзкого крепостного, который не смог заплатить оброк епископу и осмелился возражать, когда тот вместо недоимки пожелал забрать в услужение ее, его старшую дочь.
Епископ обвинил отца в ереси и сжег, а его семью выгнал из дома и отпустил, как он выразился, на волю Единого. Это означало медленную голодную смерть — работу семьям казненных еретиков было запрещено давать под страхом смертной казни. Поэтому они и убежали в Зилу, где Кассия ради пропитания начала воровать. Ее спас Одноглазый Энний и сделал своей подручной. Патриарх воров поверил в Кассию, а она не оправдала его надежд…
— Я надеюсь, ты не решила затопить Кастелло Ди Лумо своими слезами? — произнес над девушкой скрипучий недовольный голос.
Кассия подняла на говорившего совершенно сухие глаза и вздрогнула. Над ней стоял высокий пожилой рыцарь с длинными седыми волосами и такой же седой бородой. Правая половина его лица была обезображена старым следом от ожога, от чего рыцарь выглядел зловеще. Черные глаза старика смотрели пронзительно, как будто проникая в самую душу.
— Я рыцарь-капитан Бертран Реверден. Я видел, как отчаянно ты дралась, — продолжил старик. — Этот пустомеля Амулиус и мизинца твоего не стоит. Нам нужны такие, как ты — способные стоять до конца. Идем, я замолвлю за тебя словечко. А если этот упрямый осел Веттоний будет сопротивляться, я сам тебя обучу.
Старый рыцарь протянул девушке руку, помогая встать. Рука его оказалось сильной и жилистой. Похоже, в Ордене уважали старика и считались с его мнением. И кажется, она только что нашла себе наставника. Кассия поднялась на ноги и пошла следом.
Кассия вернулась во двор вслед за высоким стариком. Подойдя к тренировочной площадке, пожилой рыцарь сделал девушке знак остаться на месте, а сам подошел к огромному брату Веттонию и стал ему что-то возмущенно выговаривать. Ее случайный защитник, высокий и худой, и огромный, похожий на каменную глыбу наставник старших послушников смотрелись вместе очень комично, и Кассия невольно улыбнулась.
Наконец, брат Веттоний досадливо отмахнулся от старика и кивнул в знак согласия. Старик удовлетворенно ухмыльнулся и, бросив напоследок своему собеседнику какую-то фразу, отправился по своим делам.
Поравнявшись с Кассией, брат Бертран посмотрел на девушку сверху вниз, и на лице старика показалось что-то, похожее на улыбку:
— Брат-капеллан согласен, чтобы я тебя тренировал. Пока осваивайся, завтра после полудня встретимся здесь.
Кассия хотела было поблагодарить своего нечаянного помощника, но тот стремительно пошел дальше, словно тут же забыл о ней.
Брат Веттоний махнул девушке рукой, приглашая подойти. Кассия сделала несколько нерешительных шагов ему навстречу.
— Давай сюда свои бумаги, — ворчливо произнес брат-капеллан. — Не с пустыми же руками ты прибыла.
Пока Веттоний просматривал документы, сердце Кассии колотилось, как бьется о прутья клетки испуганная дикая птичка, пойманная в силок птицеловом.
— Хорошо, Кассия, — произнес, наконец, брат-капеллан, — Сейчас тебя проводят в твою комнату, а когда настанет время обеда, сходишь в трапезную. Вечером попросишь кого-нибудь из соседок по комнате проводить тебя ко мне. Будем думать, что с тобой делать. Твоему покойному отцу следовало бы быть более решительным. А теперь слишком много времени упущено.
— Позвольте мне все наверстать! — с жаром воскликнула девушка. — Я смогу нагнать остальных!
— Твое рвение похвально, — одобрительно произнес брат Веттоний. — Посмотрим, каково оно окажется на деле.
Капеллан помахал рукой, подзывая кого-то из слуг, и вскоре Кассия уже поднималась на верхний этаж одной из жилых башен. Девушку провожала горничная, которая несла ее вещи — ровесница Кассии, бледная и худая девушка с бесцветными волосами, заплетенными в косичку, напоминающую мышиный хвостик, и в сером платье, цвет которого придавал его обладательнице еще большее сходство с мышью.
На все попытки Кассии заговорить горничная отвечала затравленными взглядами. «А ведь я легко могла бы оказаться в таком же положении», — подумала девушка, — «Если бы мой отец послушал епископа и отдал бы меня ему в услужение». Кассии стало не по себе.
Кассия разместилась. Не прошло и четверти часа, как вернулись ее соседки по комнате. Едва они успели познакомиться, как пришла служанка с тазом, наполненном водой с лепестками роз. Девушки вымыли руки и отправились в трапезную.
Когда все расселись за длинным столом, Кассия внезапно почувствовала на себе чей-то тяжелый и пристальный взгляд. Девушка повернулась и едва не задохнулась от ужаса. Во главе стола, среди рыцарей-наставников сидел и сверлил ее взглядом преподобный Туллий, епископ Каллатиса. Тот самый, который вместо оброка хотел взять ее служить в свой замок. Тот самый, который велел сжечь ее отца за оскорбление церковного иерарха, упорство в ереси и богохульство, когда тот отказался отдать ему Кассию. Тот самый, который выгнал из дома и обрек на голодную смерть ее семью. И Туллий узнал ее.
— Братья и сестры, — епископ поднялся из-за стола, указывая на девушку мясистым пальцем. — Эта девица — самозванка. Ее отец был моим крепостным, которого я лично приговорил к смерти за недостаточное уважение к служителям Церкви, богохульство и упорство в грехах. А ее семью и ее саму я лишил своего покровительства и отпустил на волю Единого.
Наступила зловещая тишина. Взоры учеников и наставников обратились к Кассии.
Молчание нарушил брат-капеллан:
— Что ты скажешь на эти обвинения, Кассия Гаура?
Девушка тоже поднялась и собрала в кулак все свое самообладание:
— Поскольку эти обвинения ложны, мне нечего сказать. Пусть их доказывает тот, кто предъявляет.
— Это резонно, — кивнул брат-капеллан. — Но, поскольку обвинение в самозванстве — это очень серьезно, я вынужден задержать тебя. Стража! Уведите ее в тюрьму.
Кассия вышла из-за стола с гордо поднятой головой, не обращая внимания на перешептывания и насмешки.
***
Тюремная камера, в которую поместили Кассию, была маленькой и полутемной. Стены Цитадели Света были настолько толстыми, что свет едва проникал в узкое окошко. Из обстановки в камере едва помещались деревянная, грубо сколоченная кровать и такие же неуклюжие стол и стул. На кровати лежали соломенный матрас и подушка, а сверху — колючее шерстяное одеяло.
Для тюрьмы это помещение было вполне удобным. Это означало, что Кассию пока не признали виновной. Девушка слышала, что для настоящих преступников у Ордена есть тюрьмы куда хуже.
Кассию очень пугала неизвестность. С тех пор, как ее поместили в эту камеру, прошла уже целая декада, и все это время к ней никто не приходил. Три раза в день стражник приносил девушке поесть, но на вопросы не отвечал.
Ожидания мучили Кассию. Что еще рассказал брату-капеллану преподобный Туллий? Будет ли суд? И если будет, что ее ожидает — позорная казнь или что-то похуже? Девушка слышала, что простолюдинам, выдающим себя за знатных особ и изобличенным в этом, вырывают язык и надевают на голову раскаленный докрасна медный обруч. А некоторым перед таким наказанием еще назначают порку кнутом. Таким образом, осужденный получает и позор, и страдания.