Охотники затемно ушли проверять силки, а остальная деревня понемногу просыпалась. То тут, то там из труб начинали подниматься струйки дыма — хозяйки топили очаги и готовили завтрак. Кто-то спешил с ведрами к колодцу, чтобы набрать воды и обменяться приветствиями с соседками. Кто-то спешил в пекарню за свежим хлебом. Килберни жил своей обычной жизнью.
Но этим утром безмятежное спокойствие высокогорной деревни было нарушено. По главной улице деревни медленно шел человек в длинном и широком черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Из-за плаща было сложно определить, сколько лет этому человеку и как он выглядит. Незнакомец шел, шатаясь, как пьяный. Изредка он останавливался, чтобы оглядеться вокруг, и из-под капюшона доносились странные звуки, напоминающие то возгласы радости, то, наоборот, горькие всхлипывания.
Под удивленные взгляды жителей странник прошел до центральной площади, постоял у крыльца ратуши, потом долго гладил рукой вековой дуб в центре площади, постоял у пепелища, в которое превратился дом, где когда-то жила семья Эйндриса Мак Гил-Феалана. Несмотря на то, что обитатели Килберни готовы были поклясться, что видят этого странного парня впервые, он наверняка очень хорошо представлял себе, куда попал и куда теперь направляется. Но в то же время путник двигался медленно и неуверенно, как будто оттягивал время до какого-то важного события.
Бернис Мак Глейс кормила кур во дворе, когда странный незнакомец робко и нерешительно приблизился к изгороди их дома. Одежда его совсем не подходила для путешествия зимой по горам и была местами изорвана в клочья. Левая штанина была разрезана от низа до самого колена и смешно болталась. На одном из рукавов куртки была рваная дыра, и вокруг нее темнели бурые потеки. Относительно целыми были только башмаки и плащ. Капюшон этого темного плаща из грубой овечьей шерсти был надвинут на самый нос незнакомого мужчины, но не скрывал худого подбородка с давней щетиной.
Несмотря на то, что лица незнакомца не было видно, его движения выдавали смертельную усталость, как будто для того, чтобы попасть в Килберни, он проделал долгий путь. Мужчина немного помялся, как будто незаметно наблюдая за все еще стройной и статной, сохранившей горделивую осанку горцев мистресс Мак Глейс. Затем, будто собравшись с духом, приблизился к невысокому забору дома.
— Яркого утра, — слегка поклонившись, учтиво поздоровался путник. Голос его из-под капюшона звучал глухо и прерывисто, как говорят, когда очень сильно волнуются. — Я ищу мистресс Мак Глейс.
— Мистресс Мак Глейс — это я, — с достоинством кивнула женщина, поправив выбившуюся из строгой прически прядь совершенно седых волос. — С кем имею честь?
— Я… Эээ… Неважно, — замялся странный путник. — Я пришел, чтобы передать тебе весточку от твоего сына Андри.
Бернис на мгновение замерла, но на ее точеном, с благородными чертами лице не дрогнул ни один мускул. Потом она не спеша обернулась к дому, где из окна выглядывали любопытные лица ее детей — пятнадцатилетней Фионы и семилетнего Кейра. Женщина махнула им рукой, и детские лица исчезли. Бернис Мак Глейс вновь повернулась к собеседнику. По едва заметному повороту голову мужчины она увидела, что незнакомец смотрел туда же, на окно.
— Наверное, ты ошибся, добрый человек, — ровным голосом сказала она. — Мой старший сын Андри погиб в горах, когда ему было десять.
Незнакомец вздрогнул, как будто его ударили.
— Ах, вот как… — еще тише произнес он. Помолчав пару мгновений и овладев собой, мужчина снова поклонился. — В таком случае прошу, прости меня, добрая женщина. Я не хотел бередить твою рану.
— Я вижу, что ты не со зла, и прощаю тебя, — так же ровно сказала Бернис. — Ты ведь идешь издалека, путник? Подожди меня здесь, я вынесу тебе поесть.
— Благодарю тебя, мистресс Мак Глейс, — сказал незнакомец, приняв из рук женщины большой сверток. — Да пребудет вечно свет Единого над твоим домом, и пусть Творец оберегает тебя и твою семью.
Путник поклонился, прижимая к груди сверток, и побрел дальше. Сейчас незнакомец выглядел еще более разбитым и обессиленным. Он шел, согнувшись, как будто теперь все беды мира давили ему на плечи. Мистресс Мак Глейс долго смотрела ему вслед. Когда же незнакомец наконец исчез из вида, Бернис все так же степенно и невозмутимо вернулась в дом.
— Мама, кто это был? — спросил Кейр. — Какой-то бродяга, он весь замерз.
— Почему ты не позвала его в дом? — поддержала брата Фиона. — Мы могли бы отдать ему старые штаны отца.
Бернис коротко вздохнула и молча обняла детей, крепко и порывисто. А потом тщательно заперлась на кухне, села у стола и только тогда позволила себе горько расплакаться.
***
Итак, семьи у него теперь тоже не было. А на что он, собственно, надеялся?
Выбравшись из Килберни, чародей вышел на дорогу, ведущую на восток, в порт Фьорнс. Он доберется туда, а потом уже решит, что делать дальше.
Отойдя на пару миль от деревни, Андри почувствовал, что ему просто необходимо как следует отдохнуть. Маг свернул с широкой дороги на одну из охотничьих троп и углубился в лес. Пройдя немного, чародей выбрал место под шатром вековой ели, очень похожей на ту, под которой они совсем недавно прятались с Кассией и Кайлом и разместился под ней. Андри расчистил себе пространство потоком воздуха, набрал хвороста и щелчком пальцев развел небольшой костер. Ему в голову пришла мысль о том, что бы сделали его спутники, если бы сейчас его увидели. Кассия бы наверняка хмурилась и злилась, а Кайл восторженно смотрел на него, как ребенок, впервые увидевший незамысловатые чудеса ярмарочного фокусника.
Плотнее запахнув плащ, целитель устроился под деревом, удобно откинувшись спиной на ствол, и развернул сверток, который ему дала мать. Из свертка выпал тяжелый мешочек с монетами. Андри поднял его и обнаружил там пять золотых. Маг только покачал головой, надеясь, что мать не отдала ему все скромные сбережения семьи.
«Немного еды», завернутой ему в дорогу, оказалось поистине королевским угощением. В свертке маг обнаружил несколько еще теплых печеных яиц, свежий ржаной хлеб, луковицу, большой кусок сочного копченого окорока, половину головки твердого сыра, пару крупных вареных картофелин и горсть лакричных леденцов. Туда же мать положила один из охотничьих ножей отца.
Вся еда была бережно завернута в чистую льняную ткань, чтобы не испачкать теплый шерстяной шарф, длинный и широкий, какие обычно носят горцы Марссонта. Шарф был цветов клана Мак Глейс — алого, зеленого и черного. Андри зарылся в него носом и закрыл глаза, с наслаждением вспоминая ароматы родного дома — деготь, мамины травы, душистый дым смолистых сосновых дров.
Нос мага что-то больно кольнуло, но Андри был так растроган, что даже не стал упоминать ничего непотребного из жизни Пророка. Он просто развернул плед, чтобы выяснить, что так вероломно на него напало.
Это оказался кулон его матери, золотой кораблик на кожаном шнурке. Подарок его отца, который, как помнил Андри, она никогда не снимала. Осторожно дотронувшись до кулона губами, маг надел его себе на шею и спрятал под одеждой.
Тепло, исходившее от костра, и аромат смолистых веток понемногу успокаивали целителя. Только сейчас Андри почувствовал, как же он на самом деле устал. Маг прикрыл глаза, размышляя.
Наверно, из Фьорнса ему стоило сесть на корабль до Трезеньеля. Не зря наставник говорил, что самое лучшее место, где можно спрятаться — под носом у врагов. Именно так Андри и поступит.