– Прости… – только и могу вымолвить я. – Но они добрались до неё раньше, чем я узнал.
Она хватается рукой за столешницу и медленно оседает на стоящий рядом шатающийся стул.
– Прим, смотри на меня, – сажусь перед ней на корточки и крепко сжимаю её плечи. – У нас нет времени плакать сейчас, ты понимаешь?
Резкий стук в дверь заставляет нас обоих вздрогнуть. Я оборачиваюсь и медленно подхожу к окну. Приоткрыв занавеску, выглядываю наружу и облегченно выдыхаю, когда вижу, что на дорожке, переминаясь с ноги на ногу, стоит брат. Отпираю засов, и он входит в комнату.
– Кажется, вам сегодня везет… получилось даже лучше, чем я мог предположить, – Рай ныряет в карман куртки и протягивает мне чей-то бумажник.
Достаю оттуда две личные карточки.
«Тодд и Жаклин Янг»
– Понятия не имею, от кого они бежали, видимо, их поймали раньше. Но зато я знаю куда, – он достает свернутый клочок бумаги и протягивает мне. – Это было во внутреннем кармане портмоне, не думаю, что старый барыга знал, продавая мне их документы.
«Дистрикт 7. Линден лэйн, 138», – читаю я.
– Это может быть что угодно, Рай, – плюхаюсь на стул рядом с Прим, отбрасывая никчемную бумажку в сторону.
– Не торопись с выводами, в листок с адресом был завернут ключ, – он подбирает бумажку и засовывает обратно. – По крайней мере, попытаться стоит, или у тебя есть другие предложения?
Предложений у меня нет, это и так ясно. Смотрю на карточку у меня в руках, с маленькой фотографии на меня смотрит молодой парень с ясными широко распахнутыми светлыми глазами, если сильно не вдаваться в детали, то вполне можно принять меня за него… только…
– Прим, у твоей мамы в запасах найдется что-то, чем можно покрасить волосы, какие-нибудь порошки или травы? – спрашиваю я, разглядывая густую темную шевелюру парня на фотографии.
– Думаю, да. Сейчас посмотрю.
Она убегает и через пару минут возвращается с полными руками каких-то мелких пакетиков и баночек.
– Рай, идем, – кричу я брату, скрываясь в крошечной ванной. – Покрасишь меня.
Мы сидим напротив друг друга на старых качающихся табуретках, на моих волосах ужасно странно пахнущий состав, каплями стекающий на лицо. Рай в это время пытается подстричь Прим густую челку, как у блондинки на фото. Она покорно делает все, что мы ей говорим, наверное, закрывшись от обстоятельств внутри себя, ей легче переносить происходящее. И, должен признаться, я ее хорошо понимаю.
Спустя пару часов бросаю беглый взгляд на потемневшее зеркало в гостиной, покрытое слоем мелкой угольной пыли. Провожу по нему ладонью, и сквозь дорожку на стекле, оставленную моим пальцами, на меня смотрит незнакомый голубоглазый брюнет. Сверяюсь с удостоверением. Не так уж и плохо вышло. В этот момент я понимаю, что Пит Мелларк и Примроуз Эвердин исчезли навсегда. Все, что было нами раньше, сгорит сегодня вместе с этим старым домом, оставляя наше прошлое лежать горсткой пепла на обугленных развалинах.
– Давай, Прим, бегом в комнату и дверь закрой, – кричу я, затаскивая внутрь канистру с керосином.
Как только на дистрикт опускается ночь, мы, накинув капюшоны, выскакиваем с братом на улицу, хорошо, что идти совсем близко. Что говорить: голод в нашем дистрикте – не шутка, особенно в Шлаке, где всегда можно увидеть истощенных людей, прислонившихся к стенам дома отдохнуть, но так и не проснувшихся.
Миротворцы периодически собирают трупы и закапывают в безымянных могилах недалеко от города. Знаю, то, что мы делаем – безумие, но в обгоревшем доме должны найти какие-то останки, поэтому мы продолжаем идти вдоль полуразвалившихся землянок, надеясь, что нам удастся найти пару безвременно сгинувших. Иначе от перспективы раскапывать могилы мне не отвертеться, а она кажется еще более ужасающей.
К полуночи мы заканчиваем приготовления дома, Прим я запер на кухне, взяв с нее обещание не выходить. Оставляем в спальне двоих, найденных на улице погибших от голода и обливаем весь дом изнутри керосином, чтобы лучше горело. Я кидаю свои старые документы на стол, не рассчитывая, что они уцелеют, ведь в любом случае моя семья с утра заявит, что я ночевал в доме Эвердин.
Не могу даже думать о том, как отреагируют на все произошедшее родители, ведь мы договорились, что знать все будет только Рай. Надеюсь, они не будут скорбеть долго.
– Я договорился на вокзале – машинист поезда будет ждать вас без пятнадцати два. Под грузовым вагоном есть тайник, там и поедете. Выйдите на сортировочной станции, она за тридцать минут до конечной Седьмого дистрикта. Не забывай считать остановки, Пит, окон в отсеке не будет, если вылезете не там, никто вам уже не поможет. На месте уже сами разберетесь, – быстро проговаривает брат и протягивает мне руку.
– Спасибо, Рай, – хватаю его и резко притягиваю к себе. – Без тебя я бы не справился. И прости, что сорвал твои планы на свадьбу. Обещаю, если мы еще встретимся, то я все верну.
– Беру с тебя слово! – он обнимает меня, похлопывая по спине рукой.
– Рай, еще одна просьба. Последняя, – знаю, что это меньшее, что я могу для них сделать, но другого выбора у меня не остается. – Возьмите на мое место в пекарне Рори Хоторна, научи его всему, чему когда-то учил меня. Знаю, что мать будет против, но постарайся убедить ее как-нибудь, ладно?
– Не обещаю, что получится, но постараюсь, – он отпускает мою руку, застегивает куртку до подбородка и, прислушиваясь, поворачивается в сторону Шлака.
– Прощай, брат, – понимаю, что за все эти годы обратился так к нему впервые.
– Береги себя, – бросает он напоследок.
Слышно, как вдали раздается шипение раций миротворцев, прочесывающих уснувшие улицы бедного квартала. Мы наблюдаем издалека, как один из домов внезапно вспыхивает подобно свечке. «Кажется, твой зад и в этот раз тебя не подвел, Рай», - думаю я, накидывая на голову капюшон.
Я хватаю Прим за холодную маленькую ладошку, и мы скрываемся в темноте.
========== Глава 11. Китнисс ==========
Семьдесят четвертые Голодные игры объявляются открытыми!
Громкий голос неизменного комментатора Клавдия Темплсмита разрывает тишину поля, на котором выстроились двадцать четыре игрока.
Стук моего сердца вторит мерному бою цифр, сменяющих друг друга на большом экране и отсчитывающих последние секунды до того, как участники сорвутся со своих мест. Я замечаю Гейла через трех трибутов справа от себя. Мы переглядываемся, безмолвно решая, как безопаснее раздобыть оружие. Хеймитч категорически запретил нам бежать к Рогу изобилия, но он не в курсе наших планов, а уходить безоружными – самоубийство.
Как только раздаётся гонг, я срываюсь с постамента и бегу, что есть силы к вещам, разложенным у основания стального Рога. Хватаю тонкий металлический лук и колчан со стрелами, озираюсь в поисках ещё одного, но другого не вижу. На ходу подхватываю набор ножей для Гейла и большой серый рюкзак, набитый чем-то тяжелым.
Я вижу, как напарник схватился с крупным трибутом из Второго, и резко выпускаю стрелу в их сторону. Парень падает на землю, хватаясь за раненое плечо. Из его горла вырывается яростный крик, в котором так и слышится боль – ее можно буквально почувствовать каждой клеточкой кожи.
Это все из-за меня. Стрелять в живых людей оказалось совсем не то же самое…
Гейл уже в пяти шагах – я кидаю ему рюкзак, и мы вместе скрываемся в густых зарослях. Перед нами лес, кольцом сомкнувшийся вокруг центра арены. На вид он почти такой же как дома, только ощущение безопасности и защиты - ложь, ведь в Голодных Играх нет безопасных мест. За каждой веткой может таиться что угодно: от ядовитых растений до ужасающих мерзких переродков, созданных Капитолием в их секретных лабораториях.
Утро быстро сменяется полуднем, а мы бежим и бежим — без разговоров, без привалов, только вперёд и вперёд. Ветки смыкаются над нашими головами, закрывая от палящих солнечных лучей и даря желанную прохладу. Неужели солнце может печь настолько сильно? Бьюсь об заклад, и оно здесь искусственное.