Замечая моё удивление, он поясняет:
– Он, видимо, опять пьян настолько, что не слышит. Победитель расплачивается с отцом лично, когда протрезвеет.
Спрыгивая со ступеней, Пит идет быстрым шагом вверх по улице, к дому, находящемуся на самой окраине Деревни, лихо перемахивает через небольшую ограду и протягивает мне руку.
А я стою и думаю о том, что вообще-то он даже не поинтересовался, согласна ли я пойти с ним, а я и не давала своего согласия.
Не зря с самого начала эта затея показалась мне плохой, теперь я рядом с самым странным парнем в дистрикте, на самой его окраине, пытаюсь влезть в чужой, пусть и пустой дом. Великолепно, Китнисс. Мало тебе проблем с миротворцами, незаконной охотой и торговлей, теперь добавим к этому вторжение в чужие дома.
– Идём, кое-что покажу тебе, – шепчет Пит. – Не бойся, этот дом давно пустует. Когда-то здесь жил первый победитель игр, мистер Мур, он умер лет 8 назад. Помню, как я мальчишкой носил ему заказы из пекарни; он всегда ко мне хорошо относился, угощал всякими вкусностями, подарил первый набор кистей с красками. Моя семья такого не могла себе позволить. Будь он жив, он был бы не против, что мы пришли к нему домой.
Мы проходим сквозь калитку на задний двор, и я удивлённо хватаю ртом воздух. С двух сторон лужайку окружают высокие деревья, словно огромные зелёные стены, поднимающиеся к самому небу, а слева открывается вид на широкое поле, ограненное по краям мягкими невысокими сопками.
– Теперь ты наверное понимаешь, почему он выбрал этот дом? – Пит проходит мимо меня и присаживается на небольшую дворовую качель. – Я часто прихожу сюда посмотреть на закат, порисовать, просто подумать в тишине.
– Ты рисуешь? – вот уж не думала.
– Сколько себя помню, – он подтягивает одну ногу к себе, опираясь на нее локтем. – Могу как-нибудь тебя нарисовать, если ты не против, конечно. Ты видела торты на витрине в пекарне? Я на них с 11 лет руку набиваю.
Я помню эти пирожные и торты, но раньше никогда не задумывалась о том, что их кто-то делал, это все казалось таким незначительным, когда у тебя на хлеб-то денег едва хватает, тут уж не до пирожных.
Он легко похлопывает по скамье рядом с собой, приглашая меня присесть.
– Можешь приходить сюда теперь. Раньше это было только моё место, но я не против поделиться. Я не жадный. Да, и это не благотворительность! – смеется он.
– Спасибо, – тихо говорю в ответ, присаживаясь рядом.
Такой странный день. Ещё с утра я даже помыслить не могла, что буду сидеть рядом с парнем и любоваться, как солнце окрашивает небо во все оттенки оранжевого. В моей жизни никогда не было места пустому времяпрепровождению. Все, что я ни делала, я делала для выживания. Себя и своей семьи.
– Нам пора, скоро станет темно, – Пит встаёт, подавая мне руку, и на этот раз я не отказываю.
Мы молча пересекаем деревню победителей, молча идем по городу, проходим через Шлак в полном молчании. Подходя к моему дому, понимаю, что пора прощаться. И вдруг осознаю, что не хочу говорить “Пока”. Да что со мной!
– Спасибо, что сдержала слово и пришла. И спасибо за компанию, – ласково благодарит Мелларк.
– Спасибо что проводил, Пит, – тихо отвечаю я.
Открываю дверь и смотрю на удаляющуюся фигуру парня. Пит оборачивается на середине пути и дарит мне лучезарную улыбку, и я не могу не улыбнуться в ответ.
– Улыбайся чаще! Тебе идёт, когда ты не такая серьёзная, – выкрикивает он и, разворачиваясь в сторону города, скрывается за домами.
А я так и стою, глупо улыбаясь.
========== Глава 3. Пит ==========
– Парни, поторапливайтесь! – кричит отец. – Мы должны успеть до шести отгрузить заказ.
– Пит, ты закончил? – его голова высовывается из-за двери на кухню.
– Почти, дай мне еще пять минут, – я наношу последние штрихи на круглые пирожные, стоящие передо мной стройными рядами.
– Уилл, куда ты несешь эти коробки? – кричит он, и скрывается обратно в торговом зале.
– Держи, Пит, – Рай толкает в мою сторону чашку с кремом, она скользит по столу, и я хватаю ее свободной рукой.
– Сколько времени прошло? – спрашивает брат, продолжая наш прерванный криком отца разговор.
– Почти неделя, – отвечаю я, выводя витьеватые узоры на гладкой поверхности пирожного.
– Почему на свидание до сих пор не позвал?
– Потому что она не придет, – спокойно отвечаю я брату.
– С чего ты это взял?
– Рай, поверь мне, все, что работает с обычными девушками, с Китнисс Эвердин не пройдет. Тут нужна другая тактика. Я работаю над этим.
– Пит! – снова шумит отец.
– Да закончил я, – кричу ему в ответ, снимаю фартук и бросаю его на стул.
Как назло, день еле движется, словно кто-то тянет время назад, насильственно замедляя его ход. Когда, по моим ощущениям, прошло не меньше сорока минут, стрелка сдвинулась лишь на десять. Наконец, часы пробивают семь, что значит, что моя смена окончена. Я хватаю блокнот для рисования, набор карандашей и скрываюсь за дверью, бодро шагая вверх по улице.
На Деревню Победителей медленно опускается вечер, я сижу на крыше дома, куда привел Китнисс неделю назад. Я всегда прихожу сюда, когда хочу подумать или спокойно порисовать. Живя с двумя братьями в одной комнате, понимаешь, что насладиться тишиной и покоем - задача невыполнимая. Да и мать вечно недовольна, что вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, я опять бумагу перевожу.
А если совсем честно, то я посещаю это место уже седьмой день подряд, в надежде, что девушка все-таки возвратится. Если я хорошо изучил Китнисс Эвердин, то могу предположить, что она не сможет не нарушить ещё один запрет и не прийти, ведь вид отсюда воистину прекрасный.
Спустя примерно полчаса, я замечаю стройный силуэт у обочины дороги. Ее руки прижаты к бокам. Она шагает очень целенаправленно. Размышляя об этой девушке, я пришел к выводу, что у всего, что она делает, есть своя цель. Китнисс не тратит времени попусту, просто не привыкла. Годы охоты развили в ней навык смотреть только на то, что имеет значение. Поэтому надеюсь, что и сюда она пришла не просто так.
Я наблюдаю, как она совершенно бесшумно перелезает через ограду и подходит к скамейке, на которой мы сидели вместе неделю назад.
– Я знал, что ты придёшь когда-нибудь, – она оборачивается, пытаясь понять, откуда услышала голос.
Китнисс поднимает взгляд, замечая меня на крыше, и, как мне кажется, улыбается.
– Поднимешься? – предлагаю я, указывая на дверь, зажатым в руке карандашом.
– Меня начинают смущать твои увлечения, Мелларк. Ладно задний двор, но дом! Разве это не проникновение на частную территорию?
– Этот дом уже не принадлежит никому, а у меня есть ключ, – отвечаю я. – Когда победитель был ещё жив, я подрабатывал у него, а он сделал мне дубликат. Пока старик уезжал в Капитолий по делам, связанным с играми, я присматривал за домом. Замки так и не сменили после его смерти.
Пока я договариваю, Китнисс скрывается в доме, и через минуту я слышу её шаги в комнате. Подаю ей руку, помогая выбраться из окна на крышу. Видимо, я хватаю ее слишком сильно, так, что от моего рывка она поскальзывается на гладкой черепице, цепляясь за меня двумя руками, и я притягиваю её к себе, стараясь удержать равновесие. Она поднимает на меня взгляд. Китнисс не выдавливает улыбку, и не говорит спасибо. Она просто… молча смотрит на меня. А я теряюсь в её глазах цвета грозового неба.
– Рисуешь? – интересуется она, заглядывая мне через плечо, указав на лежащий на черепице блокнот.
– Рисую, – я возвращаюсь на место, на котором сидел до её прихода, а Китнисс осторожно пристраивается рядом.
– Итак, значит ты не только пекарь, но ещё и художник?
Я киваю.
– Надеюсь им стать. Когда-нибудь. Я никогда не занимался этим профессионально, ты же понимаешь, поэтому даже не знаю, имею ли право называть себя так.