— И там тоже, — отвечает Мелларк, указывая на часть дворца за своей спиной.
— Что будем делать?
— Сюда, — зовёт он и уверенной походкой направляется по коридору, резко открывая первую попавшуюся дверь и заходя внутрь. В прошлой жизни он был мальчиком, в которого я влюбилась без памяти. Но кто мы друг другу теперь? Я не могу найти ответа на этот вопрос, но безоговорочно следую за ним.
— У меня есть идея, — говорит Пит, указывая на окно.
Не задавая вопросов, я открываю створки и высовываюсь наружу. Внутрь врывается ветер, отчего роскошные бархатные шторы надуваются, подобно парусам.
Я осторожно встаю на выступ здания и хватаюсь руками за декоративную лепнину. Опускаю глаза вниз и понимаю, что лучше бы этого не делала. Высота третьего этажа дворца с его узорными потолками больше двадцати метров.
Пит вылазит следом за мной и осторожно прикрывает створки, но вдруг гарнитуры в наших шлемах оживают.
— Первый отряд, проверка, — произносит командный голос.
— Первый принял: мы на месте, — отзывается низкий тембр.
— Второй, проверка.
— Второй принял: мы возле президентских дверей, все чисто, — отвечает хрипло их командир.
— Третий, проверка.
Молчание.
— Третий, проверка.
Возможно, это тот самый отряд, который сейчас заперт в нашей камере?
Пит отвечает в крошечный микрофон устройства.
— Третий принял: мы на месте, тут всё тихо.
Возможно, это даст нам ещё немного форы. У меня неровно дрожат колени, и я вжимаюсь в стену здания, цепляясь и переставляя ноги по тонкому карнизу.
Ещё как минимум пять балконов, и мы будем у комнаты президента. Теплый майский воздух приятно проникает сквозь тонкую куртку. Я гляжу на Пита. Он по-прежнему выглядит как парень, с которым я делилась самым сокровенным два года назад. Но сейчас что-то в нём изменилось.
— Всем отрядам проверить своих напарников, — вновь раздается шипение в рациях. — Предполагается, что пленники выдают себя за миротворцев, и что они в форме. Повторяю, проверить своих напарников.
Это голос Хорста. Губы Пита складываются в ухмылку.
— Пока они будут заняты проверкой друг друга, у нас будет несколько лишних пару минут, — говорит парень.
Невозможно сказать, сколько у нас ещё времени, прежде чем нас настигнет президентская охрана. Ручаюсь, что не так уж и много.
Мы добираемся до самого широкого балкона, и Пит помогает мне влезть внутрь и следом забирается сам.
Внутри кабинета тихо. Толстые ковры и тяжелые гобелены на стенах поглощают звуки. И вдруг я чувствую аромат роз. Я ныряю за толстую бархатную штору и осторожно осматриваюсь.
Вдоль стены слева от меня стоят книжные шкафы из темного дерева. Напротив — рабочий стол, за которым сидит он. Президент Сноу.
Перед ним несколько экранов, на которых без звука идут видео трансляции из разных дистриктов. Пожары, столкновения, взрывы. Это конец. И он знает об этом.
Я поворачиваюсь к Питу, показывая ему пальцем на дверь. Потом на себя и на Сноу. И мы выходим из тени.
Щёлкает предохранитель, и я возвожу курок. Пит же запирает широкие разные двери изнутри. И остаётся возле них на страже.
Сноу скрещивает руки на груди, явно застигнутый врасплох нашим появлением.
— Мисс Эвердин, — тихо проговаривает он моё имя, будто пробуя его на вкус. — Какая честь видеть Вас живой и здоровой.
— Удивлена, что вы запомнили моё имя, — резко бросаю я, не отводя руку с оружием.
— Ну, что Вы. Нет, мисс Эвердин. Мне гораздо лучше знакома ваша фамилия.
— Что? — непонимающе переспрашиваю я. По спине начинают бежать мурашки.
— Я всегда говорил, что от заразы надо избавляться полностью, вырубая на корню, не оставляя ни одного побега. И вот Вы, прямо передо мной, живое подтверждение правоты моих слов.
— Не понимаю о чем Вы говорите, — я целюсь ему прямо в грудь, сохраняя совершенно непроницаемое лицо, пока президент пристально меня рассматривает.
— В тот год я смягчился под просьбой Крея, — ухмыляясь своими отвратительно пухлыми губами, говорит он. — Внучка родилась — сами понимаете. Пожалел бедную вдову с двумя детьми, — он делает паузу и, смотря мне прямо в глаза, добавляет, — зря. Кровь не вода. И дурная наследственность вылезет, как не старайся её скрыть.
Его слова, словно кусочки пазла, закручиваются у меня перед глазами, собираясь в цельную картину. Отец, поющий «Дерево висельника», бригадиры, собирающиеся у нас раз в несколько недель обсудить дела «по работе», мама, умоляющая его не ходить куда-то ночью, его отсутствия по нескольку дней в лесу с Джаспером Хоторном. И взрыв. Внезапный, не прогнозируемый инженерами шахты и унесший жизни обоих.
Все эти годы я сдерживала гнев и боль, запертые где-то внутри так глубоко, куда после смерти отца мне не хотелось заглядывать, но в этот момент они словно вырываются наружу, и я не могу их контролировать. Не теперь.
Подняв пистолет обеими руками, я дважды нажимаю на спусковой крючок, и на груди президента расцветает алое пятно. Я не жалею. Я опускаю пистолет.
Дыхание с хрипом вырывается из горла президента. Оно звучит как-то неправильно, неестественно. И больше ничего. Тишина. Его глаза пусты и неподвижны.
А потом я слышу шум шагов, звуки драки, кто-то пытается выломать двери. Крик Джоанны. Это повстанцы. Они все-таки захватили дворец.
Внезапно кто-то сбивает меня с ног, выхватывая из рук оружие, и я падаю, ударяясь спиной о стену кабинета.
Пит, отбрасывая меня в сторону, встаёт на моё место. Мы неразрывно смотрим друг на друга, еще в течение нескольких мгновений, как будто он пытается сохранить этот момент в памяти.
— Зачем? — одними лишь губами шепчу я.
С грохотом распахиваются двери, и Пит выпускает всю обойму до конца в уже мёртвое тело президента.
***
Опуская пистолет, я в последний раз бросаю взгляд на Китнисс.
— Какого черта?! — слышу я возмущённый крик Мейсон. — Я же говорила взять президента живым, — комнату заполняет отряд мятежников.
Кто-то заламывает мне руки за спину и припечатывает лицом в пол. Я сплёвываю кровь на роскошный ковер, проводя языком по разбитой губе, и улыбаюсь. Наконец я сделал все правильно.
========== Глава 3. Пит ==========
— Мелларк, на выход! — кто бы мог подумать, что снова слышать свое настоящее имя — это счастье. Как бы близок за эти два года я не стал с Тоддом, Пит все-таки вернул своё.
И вот я здесь. Колония общего режима, Дистрикт-2. Срок семь лет. Но ни одна тюрьма в мире не накажет меня больше, чем тюрьма моего собственного раскаяния. Моя голова — моя вторая клетка.
Я медленно иду со сцепленными руками по узкому длинному коридору. Шаги гулким эхом отскакивают от стен, проскальзывая сквозь металлические решётки. Их ничего не сдерживает. Не то, что меня.
Безмолвный подсудимый, отказавшийся от защиты. А был ли смысл защищаться? В день суда вскрылись и мои поддельные документы, и побег из родного дистрикта. Так я вернул себе имя. И хотя оно печатными буквами выбито пока лишь на тюремном личном деле, это уже неплохое начало, верно? С чего-то ведь нужно начинать?
Эвердин на суд не пришла. Ни одна из них, если быть точным. Ждал ли я? Скорее нет, чем да. После всего беспорядка, который я принёс в жизни обеих, я не рассчитываю на сочувствие.
Я слышал, что Китнисс пыталась доказать, что сама стреляла в президента, но показания десятка свидетелей, собственными глазами видевших как пуля, выпущенная мной, прошла сквозь тело Сноу, сделали своё дело. Девушке приписали психологическую травму на фоне участия в революции и отправили домой.
Железная дверь перед моим носом медленно открывается с протяжным дребезжанием, и я оказываюсь в небольшом помещении для встреч, разделённом перегородкой. Я сажусь за широкий стол перед стеклянной стеной, больше напоминающей целый бастион, сооруженный, очевидно, для защиты от внезапных незапланированных выходок заключённого. Дверь напротив распахивается, впуская посетителя.