В отличие от Пита и Рая, у их матери очень недоброжелательная энергетика. Я замечаю, как она бросает секундный взгляд на мою одежду, обувь, и мне становится интересно, что она думает о поступке сына, осмелившегося привести домой кого-то вроде меня. Но потом я вспоминаю недавние слова Пита о том, как он счастлив, что такая девушка как я, выбрала его. Поэтому вместо того, чтобы поддаться первоначальному порыву опустить глаза, я вытягиваюсь, смотрю прямо на неё и чувствую прилив уверенности в себе.
– Заказ для Андерси на кухне. Пошли, Пит, заберешь его, – бросает резко хозяйка пекарни и уходит, не удостоив меня ни жестом, ни словом.
Я не могу понять её намерений. Хоть женщина и не показывает насколько зла, но я вижу, что просто так она не сдастся.
– Сейчас вернусь, – говорит Пит и уходит следом.
Я остаюсь наедине с его братом. Засовываю руки в карманы, не совсем уверенная, чем занять себя, пока буду ждать Пита.
Рай кивает в сторону кухни.
– Приготовься, сейчас будет громко, – пожалуй, что эта ситуация его даже забавляет.
– Ты так просто об этом говоришь? – отвечаю я. – Мне показалось, что я ей совсем не понравилась.
– Да ей никто не нравится, – улыбается он, махая рукой. – Так что не обращай внимание. Мы к её выходкам просто привыкли.
В течение нескольких минут из кухни доносятся крики, но слова невозможно разобрать. Настолько неловко я, наверное, не чувствовала себя никогда. Дверь распахивается, и в комнату врывается сердитый Пит.
– Ты что, идиот? – кричит он, кидая на прилавок картонную коробку. Дверь, позади него громко хлопает. – Мать на меня не меньше пяти минут орала. Мог бы промолчать в этот раз, я бы хоть заранее её морально подготовил!
– Да ладно тебе, Пит, – брат хитро улыбаясь, отмахивается от него рукой. – Я ставил на то, что ее реакция будет гораздо хуже, что она, по меньшей мере, выставит вас обоих на улицу. Кажется, я проиграл Уиллу двадцатку.
Пит бросает на него злобный взгляд, будто обещая разобраться с ним позже.
– В следующий раз не дождёшься от меня помощи, – он хватает свободной рукой мое запястье и тащит прочь из пекарни.
«Очень необычная семья», – только и успеваю подумать я.
Дождь закончился и, как назло, как будто все население Дистрикта-12 вылилось шумным потоком на центральную площадь.
– Прости за эту сцену, – извиняется парень, продолжая идти, держа меня за руку. – Ты не должна была этого слышать.
Но я слышала. И теперь мне кажется, что все вокруг смотрят только на нас. Я вижу, как жена мясника из соседней лавки бросает косой взгляд в нашу сторону и что-то тихо говорит мужу. Замечаю на другой стороне улицы девчонок из школы; они пристально смотрят на наши соединенные руки. Их недовольные лица говорят громче любых слов. Представляю их мысли:
«Оборванка решила выбраться из своей дыры с помощью выгодного брака».
«Захомутала парня, чтобы получше устроиться».
Меня сразу же начинает раздражать наш тактильный контакт, даже несмотря на то, что он всего лишь держит меня за руку. Стараясь сделать это как можно естественней, я освобождаю свою ладонь из его крепкой хватки, и, как будто что-то увидев, отворачиваюсь в другую сторону.
– Что-то не так? – спрашивает Пит.
– Нет, ничего.
Мы идем дальше по направлению к дому мэра Андерси, до конца улицы, туда, где вдоль линии дороги растут жиденькие кустики шиповника.
– А ты всё упрямишься, — говорит парень, глядя на то, как я прячу руки в карманы. – Китнисс, от этого теряется весь смысл отношений.
– О чем ты? – пытаюсь сделать вид, что не понимаю, о чем он говорит.
– Ты меня стыдишься что ли?
– Не говори ерунды, – я начинаю нервно кусать губы.
– Да как только мы вышли на улицу, ты вся сжалась в один момент. Ты думаешь, я не заметил, как ты сразу на пару шагов отдалилась от меня, только мы в торговом квартале оказались, – Пит раздраженно вскидывает свободной рукой.
– Просто все оказалось несколько сложнее, чем я могла себе представить, – резко отвечаю я.
– Я не понимаю что сложного в том, чтобы просто держать парня за руку? Ты реагируешь так, будто я с поцелуями на тебя накинулся посреди улицы.
– Ты не знаешь меня, поэтому не поймёшь, – знаю, что это не лучшее объяснение моих действий, но оно единственное, на которое я сейчас способна.
— Я хочу провести каждый день жизни, узнавая тебя, Китнисс, и вряд ли мне это когда-нибудь надоест. Но ты не позволяешь мне.
В этом весь он. Обронит фразочку мимоходом – словно кинжал в живот всадит!
Кажется, что он романтик до мозга костей, и его слова всегда несут в себе столько скрытого смысла. А я не такая. Какая-то часть внутри меня хочет, чтобы Пит доказал, что всё это не ложь. Каждый раз, когда я смотрю на него, то чувствую странную и совершенно непонятную мне тягу к этому парню. И каждый раз, когда это происходит, я хочу прервать эту связь и бежать как можно дальше в лес.
– Дай мне немного времени, Пит. Я совсем запуталась в себе, мне нужно разобраться… одной, – добавляю я.
Пит ждёт, что я скажу что-то еще, ждет объяснений, а у меня их нет.
– Ну, когда разберешься, дай знать. – Его голос пронизан болью.
Он уходит вперед по дороге, не ожидая, что я пойду следом. А его прощальный взгляд… такого я прежде не видела. Он был полон… безысходности.
*
Пит стоит, прислонившись к широкому стволу, ноги скрещены, руки засунуты в карманы куртки. Это дерево посадил еще отец, когда я была совсем маленькой. “Почему так происходит в жизни? – думаю я, смотря на это дерево. – Отца больше нет, а это бесполезное растение растёт все выше и выше, разве это справедливо? Разве жизнь вообще справедлива?”
Опираясь на дверную раму, я смотрю на парня. По моему телу проходит дрожь, но я оправдываю это тем фактом, что на мне лишь майка на тонких бретельках и домашние штаны, а на улице уже осень.
Мы молчим.
Он отталкивается от дерева и, подойдя ближе ко мне, протягивает бумажный сверток.
– Это тебе. Отец передал. За белок.
Парень делает еще шаг, слегка наклоняется, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Мы и прежде так стояли, в доме в Деревне победителей, вот только в этот раз он не смотрит на меня так, будто хочет поцеловать. Он смотрит так, словно пытается по моему лицу что-то понять.
– Китнисс, – начинает Пит хриплым голосом. Затем закусывает нижнюю губу, собираясь с мыслью. Он вздыхает и закрывает глаза, — я устал от неопределенности. Мы делаем шаг вперёд, потом – два назад. Моя голова уже раскалывается от мыслей, потому что каждый раз я думаю о том, что ты выкинешь завтра, и как мне на это правильно отреагировать, чтобы ты не выкинула что-то еще? Если все это для тебя так сложно, то давай спокойно разойдемся, как будто ничего и не было?
– Хорошо, – спокойным тоном отвечаю я.
От быстроты моего ответа его голубые глаза резко распахиваются. Мое сердце словно сжимается — столько всего он пытается скрыть за маской безразличия в этот момент: шок, боль, непонимание.
Пит отходит, резко ударяет кулаком по стволу дерева, а затем отворачивается от меня.
А я, закрываясь от холода, захожу внутрь дома, пока у меня еще остались силы уйти. Приходится напомнить себе, почему я это делаю. Мы — неудачная пара. Наши семьи никогда не примут друг друга, по крайней мере, его семья. Мы всегда будем слишком разными.
Хлопок двери, и всё. Его нет…
Часть меня злится, что он не стал даже прилагать особых усилий, чтобы отговорить меня. Другая же часть чувствует облегчение, что с этим наконец покончено.
Действительно, покончено.
Мне бы стоило радоваться, ведь всё идёт так, как я хотела, но я почему-то начинаю плакать.
Прим заходит в комнату, садится рядом и тихонько обнимает меня.
– Ты подслушивала, как я понимаю?
– Ну… случайно мимо проходила и кое-что услышала.
– Я не злюсь, Прим. Уже не важно, – вытираю нос рукавом и поворачиваюсь к ней, пытаясь улыбнуться. Не хочу, чтоб она думала, что я не в порядке.
– Он тебе нравится? – Прим смахивает большим пальцем слезу с моей щеки и заправляет волосы мне за ухо.