– Во что я ввязываюсь? – бурчу я, споткнувшись об очередную ступеньку.
– В то, из чего уже не выпутаешься, – отвечает он.
Дверь за нами закрывается, лишая комнату естественного освещения. Было бы неплохо, если бы присутствовал внутренний свет, но его нет. Зажигать лампы мы не рискуем, чтобы миротворцы не заметили, что в доме кто-то есть.
Пит осторожно отпускает руку и шепчет: «Открывай».
Я поняла, что мы в спальне, еще до того, как распахнула глаза. Половицы на входе тут скрипят совсем по-особенному, он, конечно, об этом не догадывается, но я - то все слышу.
Часть мебели так и не вывезли, просто накрыли широкими белыми простынями. Двери закрыты, шторы задернуты, кровать убрана белоснежным бельем, по периметру комната украшена букетами полевых цветов, на столике горит пара свечек, подчеркивая детали и отбрасывая длинные тени на все вокруг.
На этот раз над нами висит какое-то ожидание, которое должно быть исполнено до того, как мы выйдем из спальни утром.
Подхожу к Питу, и он протягивает ко мне руку. Кладёт её мне на затылок и запутывается пальцами в волосах.
– Я хотел сказать, что в такой день как сегодня…
– Давай ты больше не будешь говорить, – шепотом перебиваю я.
Он улыбается, наклоняется ко мне и легко целует в губы, а я поднимаю лицо ему навстречу. Он нежно ласкает меня, прежде чем приоткрыть рот языком. Его рука крепко сжимает мои волосы – коленки подгибаются, в лёгких заканчивается воздух, а глаза накрывает пелена.
Доверяю ли я ему настолько? «Доверяю», - говорит мое сердце.
Я скольжу ладонями по его груди и чувствую биение сердца через футболку. Оно стучит так же быстро, как и моё.
Наши взгляды пересекаются.
– Разрешаешь? – шепотом спрашивает он.
Я молча киваю, а потом его губы вновь захватывают мои. У меня кружится голова, чувствую, что тело больше мне не принадлежит. Пит опускает меня на кровать, осторожно берет мои руки в свои широкие ладони, переплетает наши пальцы и подняв их к голове, прижимает к матрасу. Его язык с таким чувством скользит по моему, с каким, Пит обычно смотрит мне в глаза. Прожигая насквозь.
Давление в ладони исчезает, потому что парень проводит пальцами по всей длине руки до самой талии. Его губы перемещаются на шею и вновь возвращаются назад. Он целует меня и одновременно медленно скользит рукой под кофту. Я резко выдыхаю.
– Если ты захочешь, я остановлюсь в любой момент, – предупреждает он.
Я ничего не отвечаю, а просто притягиваю его, вновь плавясь под напором ласковых рук.
Пит снимает через голову сначала свою, потом мою кофту и откидывает их за спину. Его затуманенный взгляд падает мне на грудь, скрытую за черным гладким бельем. Он улыбается, обводя пальцами его ровные контуры. Накрывает ладонью и большим пальцем поглаживает ткань. Но проходит всего секунда, и я вздрагиваю, потому что следующее его прикосновение чувствую уже кожей. Все тело тут же напрягается: я не хочу, чтобы он все увидел. Никто еще не видел все.
– Любимая, – говорит он, скользя губами по моему телу. – Не бойся, хорошо?
Меня всегда раздражали ласковые обращения, но, из уст Пита они воспринимаются иначе.
Запустив пальцы в волосы, я изгибаюсь в его руках, провожу ладонями по шее и дальше по спине. С громким стоном выдыхаю, когда он тянет вниз лямки моего бюстгальтера. Его губы прямо там, двигаются по моим изгибам и пальцы оттягивают белье ниже… ниже… ниже…
Кожей чувствую прохладный воздух, но мои глаза плотно закрыты, поэтому я не вижу выражение его лица. Я чувствую, как он без остановки целует мою грудь, скользя по ней языком, посасывая, покусывая и наслаждаясь этим.
Его рука движется вниз, поглаживая мои бедра, стягивая брюки, останавливается на самом краю трусиков… и я перестаю дышать.
Его руки, его пальцы… они медленно проскальзывают под тонкую ткань, и я слышу свой стон. Пит притягивает меня ближе, едва прикасаясь к моим губам, чтобы ловить мои вздохи, и вновь скользит рукой под белье. Его рука двигается плавно и медленно, находя заветные точки и зажигая внутри меня сотни маленьких костров. Я полностью теряю счет времени, извиваясь на белых простынях. Через мое тело проходит дрожь, и я рассыпаюсь на миллион мелких кусочков.
Мои глаза по-прежнему закрыты, но я слышу, как его брюки падают вниз, когда пряжка ремня звонко ударяется о деревянный пол. Чувствую его руки на своих бедрах, как он цепляет пальцами трусики и тянет их вниз.
– Китнисс, пожалуйста, открой глаза.
Я медленно опускаю взгляд и смотрю на него.
– Я люблю тебя, – шепчет Пит, и как только эти слова достигают моего сердца, накрывает меня в глубоком поцелуе.
В следующий миг все тело напрягается от резкой боли, которая рвет на части, когда Пит входит в меня, но спустя несколько мгновений боль превращается всего лишь в неудобство. А еще через минуту – в наслаждение.
Вздохи превращаются в стоны, разбивающиеся о стены темной спальни, плавные движения – в резкие столкновения, заставляющие старую кровать недовольно скрипеть. Как будто наши души переплелись, и часть его оказалась во мне, а моя – в нем. Понимаю, что это единственное и самое глубокое чувство, которым я когда-либо делилась с другим человеком.
Мы лежим рядом, руки Пита нежно обнимают меня, прижимая мою спину к его груди.
– О чем ты думаешь? – спрашиваю я, разворачиваясь и заглядывая в любимые небесные глаза.
– Наверно, жду пока проснусь. – Он улыбается и притягивает меня крепче. – Я ведь сплю, да?
Его губы прикасаются к моему виску. Он оставляет нежный поцелуй на моей коже. Настолько мягкий, что кажется – это гораздо больше, чем просто поцелуй. Это словно обещание, и я бы все отдала, чтобы продлить этот момент навечно.
========== Глава 8. Пит ==========
Мы вместе идем к центральной площади перед домом Правосудия. Крепко обнимаю любимую, обещая найти ее сразу после того, как всё это закончится. Она отпускает мою руку, и мы расходимся в разные стороны, каждый к той группе, в которой он должен сегодня стоять.
Я подхожу к месту сбора самых старших. Сегодня моя последняя Жатва. Толпа на площади все прибывает. Становится жарко, и уже к полудню нечем дышать. Все напряжены, как и обычно. Большинство из собравшихся здесь сегодня вздохнет спокойно на год вперёд, и только две семьи не смогут уснуть, пытаясь пережить несколько следующих недель.
Оглядываюсь по сторонам. Вижу Гейла, стоящего на пару рядов позади меня. Китнисс – в центре старшей группы девушек, Прим – впереди с ребятами её возраста.
Некоторые люди говорят, что глубоко внутри у них появляется предчувствие, когда должно произойти что-то плохое. Видимо, не в случае с Жатвой. Любой, стоящий здесь, наверняка ощущает это всепоглощающее чувство безысходности. Я чувствую его всем телом. От волосков на руках через кожу оно проникает прямо в кости. И с каждой секундой, приближающей стрелку к отметке в два часа, становится тяжелее.
Как только пробивают часы, мэр начинает свою обычную речь. За шесть лет, что участвую в Жатве, я выучил её наизусть. Мысли крутятся в голове, так что я не слышу ни фильм, ни гимн, ни ежегодный бесполезный трёп сопровождающей нашего дистрикта Эффи Тринкет. Замираю, задерживая дыхание, только когда она выходит к микрофону с бумажкой в руках.
«Пожалуйста…
Только не она…», - шепчу я про себя.
Но в следующий миг все внутри сжимается. Ведь это действительно не она. Это Прим.
Сердце больно бьётся, пытаясь вырваться из запершего его внутрь тела, ведь я знаю, что будет дальше. Она не позволит! Не отпустит её!
– Я доброволец, я хочу участвовать в играх! – кричит Китнисс, как будто боясь, что её могут не услышать.
Ее голос разрывает тишину, густой пеленой висящую над площадью. Слышно лишь тихий плач Прим и легкий шепот в толпе. Китнисс не показывает ни грамма эмоций, шагая по дорожке, ведущей на сцену. Высоко держа голову, она поднимается, чтобы занять свое место.