Плохо было то, что даже простое видение начинало доставлять ощутимый дискомфорт: глаза немилосердно резало, как при острейшем конъюнктивите, из-под сомкнутых век почти непрерывно текли слезы, пальцы похолодели и мелко дрожали от дикого внутреннего напряжения, а ноги с каждой минутой становись все более ватными. Два часа в полной неподвижности – не шутка! Но это еще полбеды: похоже, появились первые грозные предшественники грядущего от перегрузки сенситивного шока. Да, ошибиться было сложно. Вот уже в ушах знакомо зашумело, зрение начинало плыть и двоиться, а на языке появился мерзкий железистый привкус. И это значило, что у нее осталось совсем немного времени для работы. Надо поторопиться.
– Ингвар, дай мне руку, – быстро проговорила Охотница. – И читай прямо так, с меня, как я их вижу.
Карнеши послушно, не задумываясь, ухватил ее кисть, но почти сразу вздрогнул: рука была холодной и очень вялой, а кожа – подозрительно влажной. Прямо-таки невозможно влажной для реисы. Он мгновенно понял причину и кинул наверх откровенно испуганный взгляд.
– Кейранн-сан…
– Делай! Это приказ! – свирепо рявкнула Колючка и, находясь в каком-то странном наитии, в подробностях представила себе карту города, знакомую до последнего закутка. Ту самую, что так часто видела у отца в кабинете, и которую запомнила наизусть. А сверху постаралась наложить другое видение: схему разбросанных по мегаполису неактивных гнезд. Сперва только их. Это важнее, чем жалкие одиночки и мелкие кладки. Главное, успеть зафиксировать этих. Οстальное потом.
– Вижу! – немного удивленно сообщил карнеши (Ирма бы никогда не опустилась до контакта с полукровкой, а новая кейранн-сан признавала его, как равного!!) и, плотно зажмурившись, послушно принялся диктовать адреса. – Садовый проезд… Луначарского… Советская… Проспект мира… Садовая… Бутово…
Он жутко торопился, прекрасно понимая, что дорога каждая секунда, и страшно боясь, что упрямая Охотница скоро не выдержит нагрузки. Целый город! Охватила всего за пару часов полуторамиллионный город! В полдень! В выходной день, когда народу на улицы высыпало немерено! Как она ещё на ногах держится?!
Ее ладонь вдруг нервно дернулась.
– Эпицентр! – простонала стремительно слабеющая Охотница. – Арес, помогай! Он не успевает!
Мальчик не колебался ни секунды. Громадным прыжком преодолев несколько метров, он схватил вторую руку девушки, с ходу ворвался в тщательно нарисованную ей картинку и, молниеносно сориентировавшись, тоже торопливо забормотал. Благо названия улиц светились тут же, перед глазами, услужливо предоставленные памятью кейранн-сан. Только успевай читать. Умница, Αртем! Просто чудо, а не ребенок! В первый раз, и так удачно!
– Страстной бульвар, пять… Соловьева, семнадцать… Трудолюбия, двадцать три… подземка, станции метро Щелковская, Комсомольская…
Кот беспомощно оглянулся на Шмеля. Это что, их ТΑК много?!! Неужто нюхачи пропустили?! Но как?! Ведь рейды идут почти каждый вечер, каждую ночь! Зачистки, поиск и снова зачистки! Нет, не может быть, чтобы Охотники так лопухнулись, потому что тогда становилось действительно страшно. Десятки гнезд!! Десятки огромных кладок по всему городу!! Наваждение какое-то!
Чери работал, как сумасшедший, набирая номера домов с неимоверной скоростью. И, чувствуя неладное, тоже торопился, торопился, торопился… Пальцы молодого программиста порхали, как бабочки, едва касаясь тоненьких клавиш ноутбука, руки двигались с фантастической быстротой, а глаза едва успевали перебегать с одной строчки на другую. Но он ни разу не ошибся в цифрах.
Край с растущей тревогой посматривал на тяжело дышащую Колючку, с явным трудом стоявшую на ногах. Мокрую, напряженную, бледную, как полотно. И упрямо сжавшую губы, превратив их в идеально ровную линию. Она ДОЛЖНА была продержаться!! Должна! Иначе погибнут люди. Нельзя сейчас упасть, нельзя потерять сознание, нельзя свалиться по ту сторону и позволить шоку захватить ее разум.
НΕЛЬЗЯ.
– Двадцать пять… двадцать семь… тридцать… – беззвучно подсчитывал гнезда потрясенный до глубины души Шмель. – Тридцать два… тридцать пять…