- Хороши, товарищ маршал. И в ближнем бою, и стрелки отменные. И верю я, конечно, ребятам. Но моим верю я как себе. Моих я знаю с пеленок, я имею в виду разведку. Знаю, кто что может... А с вашими людьми я буду слепой. И еще... Я просил двух разведчиков-югославов родом из предполагаемого квадрата. Хорошо, если бы они немного знали русский.
- Ждем ответа из штаба Тито... Но они-то будут совсем чужие.
- Ни один из моих людей не знает сербского языка... и местность. И много всего... Что носят, например, сербские пастухи на голове, во что одеваются, какие у них привычки... Где найти в горах родник...
- Что ты меня агитируешь? Я же согласен с тобой, - улыбнулся маршал.
Он поднялся с кресла, прошел в угол комнаты, где стоял сейф, скрипнул дверцей. В руках его появились черная бутылка с цветистой этикеткой и два фужера.
- "Осборн", капитан. Коньяк высшей марки. Пахнет солнцем Андалузии... Поди и не пробовал такого?..
- Всяко приходилось, товарищ маршал.
- Да, я и забыл, что ты специалист по немецким тылам, - усмехнулся командующий. - Учти... пью редко и не со всяким человеком. Но с тобой выпью. И вот за что...
Командующий вдруг посуровел, легкая тень набежала на лицо.
- Войну мы выиграли... Теперь можно так сказать... А солдаты продолжают умирать. Наши, советские люди, капитан. Ты лучше меня знаешь, что такое тысячи тонн бензина. Но если не взлетит хотя бы сотня самолетов врага, если не двинется хотя бы полсотни танков - это значит, не сложат головы тысячи наших людей. Славянская кровь должна дорожать, капитан... Мы и так ее пролили достаточно. Вот я и хочу выпить за твою удачу...
Командующий разлил коньяк в фужеры, быстро взглянул на дверь, торопливо чокнулся и залпом выпил.
- Адъютант, понимаешь... если увидит, будет мне нахлобучка.
Маршал снова прошел к сейфу и спрятал бутылку и фужеры.
- Ну вот, теперь мы чистые, - усмехнулся командующий.
- А запах...
Маршал грустно взглянул на Долгинцова.
- От тебя не скроешься... дотошный ты... Дыши в себя, и не будет никакого запаха.
Седой сдержанно улыбнулся.
- В себя долго не подышишь, товарищ маршал.
- Приходилось?
- В болоте лежал... глубина метра полтора... Немцы набежали. По их расчетам, должен я здесь быть, а меня нет... А я не знаю, сколько они топтаться у меня над головой будут. На всякий случай полминуты лишних пролежал...
- А всего сколько?
- Минуты две...
- Не может быть!.. Тренировался, что ли?
- Тренировался, товарищ маршал, с детства.
- Ушли немцы-то?
- Не пил бы я с вами коньяк, если бы не ушли.
- У меня тоже случай был... В сорок втором. Штаб армии попал под бомбежку. Навел кто-то. Две землянки вдребезги. А там, где я, горит все... и дым... Дышать нечем. Так я полотенце в воде намочил и сквозь него дышал. Потом ребята из охранения вытащили без сознания... да...
Командующий пожевал губами, потер виски.
- Почему все-таки "Рай"? Оригинальничанье или код?
- Код. Возможно, начальные буквы или слоги... Я посижу над картой... И есть у меня один шибко сообразительный малый на такие кроссворды.
- Из тех, что прилетят?
- Из тех, товарищ маршал. И еще... Есть просьба...
- Слушаю.
- Моих людей, которые прибудут, не нужно никому показывать. Пусть отправляют сразу на хутор, что на стыке двух проселков. У меня там "Логово".
- Тоже код?
- Конечно, товарищ маршал, но знаете его пока вы один.
Маршал снова, как полчаса назад, остро взглянул на Седого. Молча кивнул. Потом спросил:
- Никому?
- Ни одному человеку...
- Верю я в тебя, капитан... Ой как верю! Если бы все понимали так свою задачу. Давно бы войну выиграли... Людей твоих будет встречать мой адъютант.
- Спасибо, товарищ маршал.
- Слушай, что я тебя напоследок хотел спросить... Ты уж не смейся над стариком... Тебе страшно бывает, когда ты по тылам ходишь?
- Конечно... Все ведь знают, что такое гестапо. Только я бы им не дался. У меня под ремнем всегда "лимонка" да еще в чугунном чехле... Граната-неразлучница.
- И сейчас с собой?
- И сейчас.
- Покажи.
Седой достал из-за широкого ремня гранату. Маршал взял "лимонку", подержал ее на весу.
- Неразлучница... Хм... А если есть еще шанс?..
- Нельзя рисковать. Там про шанс не думаешь. Мысль одна - как бы не попасть в их руки.
- Ты прав, капитан... Такая у тебя работа. Ну прощай. Еще раз желаю удачи... и возвращения.
- Спасибо, товарищ маршал... Постараюсь выполнить задание. Ну... и вернуться.
Седой вытянулся, отдал честь и, мягко ступая по коврам, вышел из комнаты.
* * *
Не успел Седой сойти с крыльца дома, в котором остановился командующий, как попал в мощные объятия крупного усатого человека.
- Ваня! - вскрикнул Долгинцов и обнял старого друга.
- А я вот, видишь, поджидал тебя, - хитро подморгнул капитану грузный человек с полковничьими погонами. - Думаю, улетит ведь фокусник, и не увидимся.
Они подружились в начале войны. Иван Авксентьевич Шашырев был командиром дивизионной разведки, куда Седого направили для прохождения службы.
Фронтовая дружба возникает внезапно и надолго. Зачастую цементом этой дружбы является совместно пролитая кровь. Случилось так, что они дрались в одном окопе, когда дивизия попала в окружение. Потом война разбросала их по разным фронтам. И вот встреча. Шашырев носил уже чин полковника и занимал соответствующую должность, но в обращении остался прост и трогательно наивен, потащил Седого в свою комнату, достал коньяк, консервы.
- Как я рад, что ты жив, Андрюша... - бубнил он, разливая коньяк. Много слышал о тебе и все думал: до коих пор он будет ходить по лезвию ножа?
- До сих, - улыбнулся Седой, - до конца войны, Ваня.
- Ну и бросает тебя. Два дня назад еще ведь в Польше был.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю, брат. Знаю и то, что за тобой самолет посылали в тыл к немцам. Такой ты у нас достославный, Андрюша.
В тот же день, под вечер, Седой попросил подобрать ему разведчика в группу - для полного комплекта не хватало одного человека.