Джанич вынул из рук хозяина дома газету, силой посадил его на лавку, тихо и строго спросил:
- Как зовут?
- Милан, - невнятно пробормотал тот. - Милан Стуковский...
Джанич проследил за взглядом Милана. Хозяин смотрел в пол.
- Где семья?
Стуковский вдруг сжался и жалобно взглянул на разведчика.
- Немцы, что ли, убили? - спросил Джанич.
- Нет. Ушли... - опять невнятно пробормотал Стуковский.
- А ты что же?
- Дом...
- Ясно... Дом побоялся оставить. А где же другие люди с хутора?
- Ушли...
- Немцы рядом есть?
- Нет.
Милан смотрел мимо Джанича. Чуть выше и в сторону. Лицо его казалось бледным.
Одет Стуковский был хорошо, в добротную кожаную куртку, яловые сапоги. Весь внешний вид его говорил о достатке.
"Может быть, не успел переодеться? - подумалось Седому. - Поздно нас обнаружил".
Он не верил Стуковскому. Дом на горе - прекрасный наблюдательный пункт на все четыре стороны. Настораживало отсутствие людей. Мертвая зона. И один дом, один человек. Живет, словно и войны нет.
Долгинцов приказал тщательно обыскать дом и сараюшку.
Телефон обнаружил Гайда. В подполье, в стене, оказалась ниша, искусно замаскированная фанерой.
Стуковского спустили в подпол и показали находку. Он весь обмяк и рухнул на колени.
Допрос повел Джанич.
- Кличка?
- Отшельник.
- С кем связь, конкретно фамилию, должность...
- Оберштурмбаннфюрер Гельмут Хёниш, комендант, все немцы, что в округе, под его командованием.
Это был уже мертвый человек. Чрезвычайная бледность покрывала его лицо, ввалившиеся глаза закрыты, их бил нервный тик. Отвечал он громко, монотонно, словно читал давно заученную молитву.
- Что ты должен сообщать им по телефону?
- Ваше появление, количество людей, вооружение, приметы.
- И что же? Были русские?
- Были... - прошептал Стуковский.
Гайда переводил Седому допрос. Капитан вздрогнул.
- Сколько?! - крикнул он. - Сколько их было?
Стуковский бормотал что-то несвязное, переходил на шепот. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
- Он говорит, товарищ капитан, что русские были трижды... три группы, и он обо всех сообщил немцам...
Вот почему молчал эфир. Они приходили сюда обогреться, может быть, поесть горячего, отдохнуть перед дальним и трудным поиском. Узнать от этого человека о дислокации немцев. А он хладнокровно звонил в гитлеровский штаб и сообщал даже приметы разведчиков.
Он и встречал их, наверное, в холщовой поддеве и в лаптях. Бедняк, оставшийся сторожить кулацкий дом, вот за кого он себя выдавал. А сейчас не успел навести маскарад.
У Седого было такое чувство, словно ему жгли руки. Они тянулись к пистолету. Ему хотелось самому всадить в эту мразь все девять пуль именного вальтера.
- Кого знаешь в комендатуре? - продолжал допрос Джанич.
- Абер... гауптман Зигфрид Рутт... Обер-лейтенант Кройш - командир роты охранения...
- Где склад? - в упор спросил Джанич.
- В Черной пещере... Но я сам его не видел...
- Четник?
- Да... Расстреляйте меня быстро... Я больше не могу...
Джанич жестко и неожиданно спросил:
- Какой район в округе местные жители называют "Раем"? И давно ли?
- Долину, которая у Черной пещеры. Давно... Ее так называл еще мой дед...
- Так просто... - пробормотал Седой, - не может быть...
Он был разочарован. Это было непохоже на немцев.
- Спроси его, много ли немцев охраняет Черную пещеру.
Стуковский помотал головой, спазм перехватил горло, потом вымолвил:
- Не знаю...
- Он просто связник и осведомитель, товарищ капитан, и, конечно, мало что знает... - сказал Джанич. - Я его расстреляю сам, потому что он мой югославский фашист...
Все правильно, Мирчо, хотелось сказать Седому, фашисты везде фашисты. Ему приходилось видеть разных фашистов - и литовцев, и поляков, и фанатов бендеровцев. И всюду за ними стояли жестокость, насилие, подлость и смерть.
Седой думал об ошибке. Весь его опыт разведчика, специалиста по диверсиям в тылу врага, заставлял его противиться простому решению немцев закодировать квадрат с местонахождением склада под местное прозвище долины. Что-то не сходилось в итоге. Седой не понимал противника, и это злило его. За годы войны он привык иметь дело с умным, коварным врагом. Здесь же налицо была беспечность, граничащая с глупостью. А ведь он знал, что стоит за этим. Абвер и СД, может быть, и гестапо. Склад-то - объект чрезвычайной важности. Тогда в чем же дело?
Он резко встал и вышел из дома. Разговор разведчиков мешал сосредоточиться, отвлекал, нарушал живой процесс мышления. Седой спустился к горной речушке.
Придется все проверять. И Черную пещеру, и всю округу. Если в пещере склад, должна быть охрана - вышки, дзоты, ну и все, что положено в таком случае. Значит, нужно скрытно выйти на подступы к входу, дождаться въезда и выезда бензовозов. Где-нибудь на дороге незаметно проверить наличие горючего. И только тогда действовать. Искать обходной путь в пещеру. Если такого пути не найдется, прорваться на склад с последним боем. Но прежде проверять, проверять, проверять. Если им подсовывают "дезу", при настоящей строгой проверке она рано или поздно вылезет наружу.
Да, что-то здесь не так. Но что? Манера, стиль, школа... Все непохоже на абвер и СД... Черт... Словно попал в липкую гигантскую паутину. Вроде и рвется, а не выйдешь.
Вышки были на месте. Колючая проволока в три ряда окутывала подступы к широкому въезду в пещеру. Под горой даже стояли зенитки. Дзоты Долгинцов обнаружил позже по редким хилым дымкам - утрами в горах было прохладно. У въезда ходили часовые и стояли два крупнокалиберных пулемета.
- Стуковский сказал правду... склад, - прошептал Джанич.
- Может быть, Мирчо. Будем смотреть карту и схемы, искать второй вход... Возвращаемся...
* * *
Вот когда пригодились схемы пещер. Оказывается, Черная была связана с одной из пещер длинным естественным коридором, который когда-то был руслом подземной реки. Пещера и называлась по имени реки - Разливка.