— Привет! Что ты тут делаешь? Плачешь в одиночестве?
Аня опустила руки и посмотрела на него:
— Я не плачу.
— У тебя такой вид… — Несмотря на небрежный тон, он слегка нахмурился. — Думаю, тебе лучше выйти на солнце и рассказать обо всем дядюшке Бертраму.
Аня медленно поднялась и последовала за ним.
— Я думала, вы сегодня поедете в город, — тихо сказала она.
— Да, но у меня было тут одно дельце. Я могу поехать днем или завтра. А теперь расскажи мне, что произошло в твоей жизни.
Аня слабо улыбнулась:
— В жизни каждого из нас. Оказалось, что Мартин жив.
— Мартин Дин? — На лице Бертрама появилась заинтересованность.
— Да, он написал из Америки. И едет домой.
— Неужели? Терезе повезло. А Селии не очень. Несмотря на все ее заверения в любви к брату, ей не понравится, что в их жизни появилась более важная персона, чем она.
— Похоже, Селия была очень рада.
— Ага! Так это она сообщила новость?
— Да.
— И выпалила ее тебе в лицо?
— Селия не скрывала своей радости по поводу того, что я не имею к ним отношения.
— Правда? Честно говоря, я так и не разобрался во всех перипетиях этой семейной драмы.
— Конечно это правда! Мама говорила, что человек, которого она любила, умер еще до моего рождения. Значит, это не мог быть Мартин Дин. Теперь мы это знаем. Я не внучка миссис Престон.
— А это так важно? — Бертрам с любопытством посмотрел на девушку.
Аня помолчала, прежде чем ответить:
— Нет. Мне нравится миссис Престон. Если бы она оказалась моей бабушкой, я могла бы ее полюбить. Но не стану притворяться, что это уже случилось.
— Значит, тебе обидно, что исчезла мечта об уютном доме?
— Нет, мне неприятна двусмысленность моего положения. Возможность того, что я внучка миссис Престон, давала мне право быть здесь. Но теперь у меня его нет. Я просто обуза для всех.
— Но не для меня, — холодно возразил Бертрам.
— Это потому, что вы никогда не вмешивались в семейные дела. Но ваша мать и Дэвид привезли меня сюда, зная, что, если миссис Престон не найдет подтверждений ее теории, она все равно будет считать меня своей внучкой. Никто не ожидал, что появятся доказательства обратного.
— А ты сама ожидала этого?
— Нет, не ожидала. Но возможно, у меня были мечты, — внезапно призналась Аня.
— Ясно. Тебе очень нравится Дэвид, правда?
— Я так не говорила.
— Здесь не нужно слов. И не стоит этого стыдиться, милая моя. Вполне естественно любить богов, которые возносят нас на Олимп, даже если потом мы вновь соскальзываем вниз. Если бы ты оказалась внучкой Терезы Престон… — Бертрам замолчал и нетерпеливо пожал плечами.
— Ничего, все уже кончено, — твердо сказала Аня.
Бертрам не стал спорить. Возможно, потому что слишком хорошо знал мир, в котором они жили, и своего кузена. Он резко сменил тему:
— Что ты собираешься теперь делать, Аня?
— Делать? Не знаю. Естественно, я не могу остаться здесь.
— Но у тебя пока нет планов?
Она покачала головой и посмотрела на Бертрама взглядом, полным надежды.
— Пойдем со мной в музыкальную комнату. Нам надо поговорить.
Аня подчинилась, не представляя, о чем он собирается с ней говорить. В музыкальной комнате находились рояль, граммофон, полки с пластинками, несколько удобных стульев. На Полированном полу не было ковра.
— А теперь… — Бертрам указал на стул, и Аня послушно села. — Помнишь, ты мне недавно говорила, что исполняла сценки и песни для театрального режиссера в лагере?
— Да, конечно.
— Кажется, ты сказала, что они все были на немецком и на русском?
— Некоторые на польском.
— Да-да, — нетерпеливо согласился Бертрам. — Ничего. Я хочу, чтобы ты исполнила что-нибудь для меня. Все, что угодно.
— Но прошло уже больше года. И потом сейчас мне не очень хочется петь.
— Ну, будь умницей. Сделай это ради меня.
— Исполнить то, что я помню? — Аня встала и прошла в конец комнаты.
— Да.
— Хотите, я сначала объясню?
— Только очень кратко.
— Хорошо. Я деревенская девушка, которую впервые поцеловал любимый человек. Я надела новую шляпку, собираясь сразить его. Но, выглянув в окно, увидела, что он идет с другой девушкой, у которой шляпка еще лучше.