Мальчик: Тёк — тёк!
Женщина: Ну скорей же, милый! Нам некогда.
Мальчик: Маме тёк — тёк.
Маска: И маме, конечно, малыш.
Женщина: Да идёшь ты или нет, остолоп! Сейчас плюну и оставлю тебя здесь.
Мальчик: Тьфу!
Женщина: Ну и ладно, ну и оставайся здесь один, в этом пустынном и страшном переходе. Придёт сессия, и зачётка, и армия со стройбатом, и второкурсница с залётом, и палёнка, и Коля Басков, и сессия…
Учитель: Она уже говорила "сессия".
Мальчик морщится и начинает плакать.
Женщина (продолжает): и папина пенсия, и будущее, и долги по кредиту.
Учитель: Не бойся, мальчик, страх перед будущим иррационален.
Мальчик, продолжая плакать, почти бегом направляется к матери. Та обнимает его, целует.
Женщина: Не бойся, милый, теперь армия не придёт — я уже позвонила военкому и отменила повестку.
Она берёт мальчика за руку и уводит. Уже уходя со сцены, мальчик оборачивается и кричит Маске: "Тёк — тёк!"
Бухгалтер: Какой смышлёный мальчик. Когда вырастет, станет бухгалтером.
Учитель: Или учителем.
Маска: Или мной.
Б.: А я уже никем не стану.
У.: Да, наше время вышло.
Оба смотрят на часы.
Б.: Ого!
У.: Ничего себе!
Б.: Она не придёт.
У.: Не придёт.
М.: Её не существует.
У.: Вы её выдумали?
М.: Да.
Б.: Не может быть!
У.: Зачем?
М.: Чтобы она выдумала вас.
Б.: Это жестоко!
У. (доставая из кармана письма от дамы): А письма?
М.: Это я их написал.
Учитель и Бухгалтер (вместе): Вы?!
Б.: Но как же..?
У.: Зачем?
М.: Чтобы вы пришли сюда.
У.: Значит…
Б. (продолжая мысль учителя): мы уже…
М.: Да.
У.: Но у меня ещё два урока!
Б.: У меня отчёт.
М.: А у меня — мечта.
У.: Странно быть синицей в руке.
Б.: Но это лучше, чем журавлём в небе.
Маска встаёт, выдёргивает из плахи топор, пальцем проверяет остроту лезвия.
М.: Ну, кто первый?
Б. (поднимаясь и разминая затекшие ноги): Вы ещё увидите её?
М.: Да.
Б.: Передайте ей, что я всегда её любил.
М.: Да.
Продолжая нежно прижимать к груди гроссбух, бухгалтер встаёт на колени у плахи, кладёт голову в выемку. Маска поднимает топор наизготовку.
Освещение гаснет. Слышен глухой удар.
(Занавес)
Конец света
Свет кончился внезапно. В наступившей тьме всё перемешалось и выглядело совсем иначе, чем до конца света. Наверное, даже в начале первого дня творения не было так темно и дико.
— Конец света! — воскликнула жена.
— Конец, Света, — подтвердил Иван.
Пятилетняя дочь Маша предалась громкому рёву. Она не хотела конца света, но никак не могла ему воспрепятствовать и плакала от собственного бессилия. А ещё ей было немного страшно.
— Ты испугалась, что ли? — спросил Иван. — Какой же ребёнок ты у нас ещё, а!
— Я не жеребёнок, — ответила Маша. — Я плачу от собственного бессилия.
— Ну! — рассердилась Света, которая в темноте неудачно пыталась накормить дочь (всем известно, что перед концом света нужно как следует поесть) и вместо рта попадала на платьице. — Опять пролила… Сядь‑ка ровно, не вертись.
— Я не могу коровно, — ответила Маша. — Я жеребёнок.
Кто‑то забарабанил в дверь со стороны подъезда. "Началось! — подумал Иван. — Черти пожаловали по наши души".
— Кто там? — спросил он, подойдя к двери.
— Не знаю, — ответил смутно знакомый голос. — Чёрт знает, кто там, я‑то — здесь. И в полной темноте.
— Я тоже здесь, — успокоил Иван. — И тоже в полной.
— Тогда открывай, — сказал голос. — Загасим по соточке за конец света.
Теперь Иван узнал грубый голос соседа — пожарника Фёдора. В полной темноте он открыл дверь и проводил соседа на кухню. Оставалось главное — умудриться в непроглядном мраке "загасить по соточке".
— Вот и конец света наступил, — пожаловалась Света соседу — пожарнику.
— Он наступил мне на ногу, — добавила Маша.