От изумления все вскочили. Арся лежал на палубе и снизу вверх смотрел на Кольку. Тот стоял, нескладный, тощий, опустив руки, и челюсть у него тряслась. Никто ничего не успел сказать, как он, схватившись за голову, бросился вдоль борта на корму и сел на кнехт.
- Скандал в благородном семействе, - сказал Славка.
- С ума он сошел, что ли? - оторопело спросил Саня.
Арся поднялся, помотал головой, потер ухо и, ни слова не говоря, пошел к Карбасу.
- Гиков, стой! - крикнул Антон и побежал за ним.
Он догнал его уже на корме и схватил за плечи. Арся вырвался, толкнув Антона в грудь.
- Эй, на корме! - раздался с мостика строгий окрик капитана Замятина. - Отставить!
Арся остановился. Он стоял над Карбасом и молча смотрел на него. Потом повернулся и ушел. Карбас сидел все так же, обхватив голову руками.
- Ты что, сдурел?! - заорал я, подбегая к нему.
Колька сморщился, словно собирался заплакать, и еще ниже опустил голову.
- Да за такие дела...
- Оставь, - прервал меня Антон, - пусть посидит, подумает. Тут не с ним, а опять с этой сволочью говорить надо.
- С кем? - спросил я.
- Не понял? Баландино это дело. "Американочку" помнишь?
- Да что он за человек такой? - с недоумением спросил я. - Хлеб вот отдал, а потом...
- Гнида он, а не человек, - сказал Славка. - У нас в Одессе таких...
- У нас в Одессе да у нас в Питере, - сказал вдруг Морошкин, - чего форсите? А у нас - в Архангельске...
- Не о том говоришь, Морошка, - сказал Саня, - таких, как Баланда, всюду учить надо. И мезенского, тютю этого, тоже поучить бы не мешало...
- Так он же "американку" исполнял, - сказал Витя.
- А если бы тот ему... Людмиле бы съездить велел или с мачты спрыгнуть? - спросил Антон.
- Ну, ты уж того... - неуверенно сказал Витька. - У Васьки знаешь жизнь какая? Отец в тюрьме сидит, а мать... э-э, даже говорить-то не хочется...
- Да наплевать, - сердито сказал Арся, - пусть наш бригадир теперь сам почухается. Только помните: от этого Баланды вы еще все нахлебаетесь.
- Мы? - спросил Витька. - А ты?
- Ну, - сказал Арся спокойно, - на меня он как сядет, так и слезет, вместе с прихлебателем своим, Шкертом этим...
- Поганое самое в том, - сказал Саня, - что, если у нас сейчас такое начинается, что же дальше-то будет?
- То-то, - задумчиво сказал Антон.
...На следующее утро, 7 июля, "Зубатка", дав три протяжных прощальных гудка, снялась с якоря и медленно пошла по двинскому фарватеру, таща за собой на ваере "Азимут". За ним своим ходом шел "Авангард".
Перед отходом на причал пришли родные, знакомые ребята и девчонки. Секретарь горкома комсомола сказал несколько слов, пожелал удачного промысла и передал привет от Папанина.
День стоял тихий и солнечный. Мимо по правому борту тихо проплывал город. Вот проводил нас бронзовый Петр Первый, стоящий на набережной, вот уже остался позади Гостиный двор, потом прошли исток реки Кузнечихи, и сразу послышался лязг железа, перестук пневматических молотков, заблестели яркие даже при солнце огоньки электросварки - судоремонтный завод "Красная кузница", а за ним начались небольшие, кое-где осевшие в землю по окна первого этажа дома знаменитой Соломбалы - старинного поселка корабелов, моряков, рыбаков.
Ребята почти все столпились у правого борта, некоторые висели на вантах, и капитан Замятин поглядывал озабоченно - "Зубатка" накренилась на правую сторону. Когда кончились домишки Соломбалы, он все-таки не выдержал и скомандовал:
- Всем отойти от бортов!
Мальчишки нехотя разошлись кто куда, но многие так и остались у бортов, только некоторые перешли с правого на левый.
У самого Маймаксанского русла нам повстречался небольшой сторожевой корабль под английским флагом.
- "Дианелла", - прочел я вслух.
Корабль был целым, но мне показалось, что вид у него был усталый, словно возвращался он с тяжелой и опасной работы. "Зубатка" погудела, приветствуя "Дианеллу", и та ответила резкими короткими гудками. На ее невысокой фок-мачте* взвились сигнальные флажки.
- Счастливого плавания желают, - сказал Арся.
"Зубатка" дала еще один протяжный гудок - поблагодарила - и суда разошлись.
- Чего это она одна чапает? - спросил Саня Пустошный. - Вроде они с конвоями ходят.
- Может, отбилась, - предположил Витька.
Мы стояли с Арсей на корме, опершись на планшир, и смотрели на пенистый кильватерный след за "Зубаткой" и натянувшийся трос ваера, на шедшие за нами два небольших суденышка, и думали каждый о своем и, наверное, об одном и том же.
"Зубатка" уже петляла по неширокому Маймаксанскому руслу. Когда позади остались причалы и строения Экономии, Арся задумчиво сказал:
- Ну все, прощай пока, Архангельск-город...
9
Вскоре "Зубатка", "Азимут" и "Авангард" опять стали на якорь на ходовом фарватере с береговой стороны плоского лесистого острова Мудьюг в полутора милях от Черной башни - входного и выходного створа*.
Здесь, в проливе между островом и материковым берегом, оказалось много разных судов. Стояли на якорях четыре больших транспорта, два траулера, пара морских буксиров с баржами. Были и военные суда: четыре крупных сторожевика, два хорошо вооруженных тральщика и даже подводная лодка.
- Здесь формируется конвой. Дальше... дальше мы пойдем с ним, объяснил ребятам капитан Замятин.
На мудьюгском рейде стояли двое с лишним суток. Пока доформировывался конвой, жизнь экспедиции шла своим чередом. Обычно корабельные дела не отнимали много времени - подумаешь, помыть палубы, подраить медяшки, помочь на камбузе, ну и еще кой-какая мелочь - разве это работа для сотни с лишним мальчишек. Еще слушали политбеседы.
На одну такую беседу Людмила Сергеевна привела Громова. Старый капитан, посматривая в сторону темневшего с левого борта острова, рассказал, каким он был страшным местом в 1918 - 1919 годах, когда здесь, на Севере, хозяйничали интервенты и белогвардейцы.
...А 8 июля с мостика одного из военных кораблей просемафорили:
ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!
ПЕРЕДАЮ СООБЩЕНИЕ СОВИНФОРМБЮРО.
ОДНОЙ ИЗ НАШИХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК В БАРЕНЦЕВОМ МОРЕ
БЫЛ ОБНАРУЖЕН И ТОРПЕДИРОВАН НЕМЕЦКИЙ ЛИНКОР
"ТИРПИЦ".
Звонкое многоголосое "ура" раздалось на "Зубатке", когда капитан Замятин сообщил об этом ребятам. Однако Громову Павел Петрович сказал обеспокоенно:
- Видишь, уже сам "Тирпиц" в Баренцевом шлялся.
- Дошлялся! - удовлетворенно сказал Громов.
- Так-то оно так, - согласился Замятин, - однако они сейчас совсем озвереют, а у них здесь кое-что и кроме "Тирпица" имеется. К примеру, "Шеер".
- Авось проскочим, Петрович, а? - сказал Громов.
- Не люблю я этого "авось", - нахмурившись, ответил Замятин.
- Я тож его не жалую, да что поделаешь - обстановка такая.
- И обстановку можно перехитрить. Пойдем-ка на карту поглядим.
- А чего мне карта, - сказал Громов, - я эти места как свои пять пальцев знаю - столько здесь хожено.
- Пойдем, пойдем, по карте - оно все же вернее. Тут просчета не должно быть.
В штурманской рубке они склонились над картой. Присоединился к ним и штурман Антуфьев, опытный, знающий, хоть и молодой еще моряк.
- Эх, пусть бы захмарило чуток, - сказал Замятин, - а то солнце как оглашенное светит. А самолетам это и надобно.
- Вот дожили, - засмеялся штурман, - раньше моряк всегда солнышку был рад, а теперь, гляди-ко, непогоды у неба просит.