- Запросишь, - буркнул Замятин. - Я так думаю: с конвоем пойдем в том порядке, какой укажут, а когда самим придется, - прижмемся к берегу. На его фоне незаметней будем. Тут ты, Афанасий Григорьевич, и подмогнешь нам. Вроде лоцмана.
- Тут берега что ни день меняются, - проворчал Громов, - однако, полагаю, пройдем.
- До Канина Носа под берегом можно, - сказал Антуфьев, - а вот дале как?
- А дальше - смотря по обстановке. Если захмарит все же, тогда напрямки до Новой Земли, до Костина Шара. Этим проливом с оста обогнем остров Междушарский и пойдем под берегом Гусиной Земли. В залив Моллера, а тут уж и Малые Кармакулы.
- А если не захмарит? - спросил штурман.
- Тогда до Колгуева острова идти надо, - сказал Громов, - там глубины небольшие, так хоть подлодок бояться не будем. А наши коробки проползут.
- Там с востока сплошные мели да кошки*, - засомневался штурман.
- Риск, конечно, - согласился Замятин, - ну, да ведь на войне без риску не бывает. Авось...
- Авось? - ехидно переспросил Громов.
- Фу ты! - Замятин даже крякнул от досады. - Сам не заметил, как с губ слетело.
- Что слетело, то улетело, - сказал Громов и улыбнулся.
- Ну, шкипера, - сказал Замятин, - так и порешим: на "авось" надейся, а сам не плошай. Мне с флагмана передали: завтра поутру отходим. Айда-ка, поглядим, все ли в порядке.
Все было как надо, но Замятина беспокоила, видно, какая-то мысль. Он потер рукой свой большой широкий лоб и вспомнил:
- Вот что, Антуфьев, прикажи-ка команде вторые леера натянуть для страховки. Ребятишки резвые, шустрые, как бы в море не брякнулся кто, особливо если, скажем, в Мезенской губе качнет.
Громов одобрительно покивал головой.
- Сделаю, Павел Петрович, - сказал Антуфьев.
К борту "Зубатки" резво подбежал небольшой катерок.
- На "Зубатке"! - крикнул матрос с катера. - Покличьте кто-нибудь начальника вашего.
Громов подошел к борту. Матрос порылся в кармане засаленных штанов, достал клочок бумаги, вгляделся в него и спросил:
- Есть у вас такой... как его... ага, вот: Малыгин Борис? В Управлении велели узнать.
Ребята удивленно переглянулись, а Громов сказал:
- Сейчас проверим.
- Афанасий Григорьевич, - сказал Антон, - нет Бориса на "Зубатке". Он из нашей школы. Хотел с нами идти, да мать не пустила.
- Точно нет?
- Да, точно, вот хоть у комиссара спросите, она ж его знает.
- Нету такого, - сказал Громов матросу. - А что стряслось?
- Мать его в Управление прибегала, плакала. Сказала, пропал куда-то, - ответил матрос. - Ну, лады, раз нет - я пошел.
Катерок отвалил от борта, резко развернулся и ходко побежал к Архангельску.
Громов приказал всем идти спать. Время было уже позднее, но солнце стояло еще высоко над горизонтом, и спать никому не хотелось.
- Кто Борю-маленького последний раз видел? - спросил Антон.
- Да все видели - кажись, дня два назад, - сказал Пустошный.
- Последний раз он на причал не приходил, - сказал Морошка.
- Куда он мог деться? - задумчиво спросил Антон.
Все молчали.
- Ладно, айда спать, утро вечера мудренее.
Но сразу пойти спать не удалось. Когда ребята уже подходили к люку, Славка вдруг остановился.
- Гляньте-ка, - сказал он сквозь смех и показал на полубак.
Все обернулись. На палубаке, устремив взгляд в небо, стоял Громов. Огромная самокрутка торчала у него под усами, сизый дымок относило в сторону, а у ног капитана смирненько сидел, задрав кверху умильную морду, Шняка. Видно, ему надоело так сидеть, и он слегка тронул лапой капитанову брючину. Тот только немного отставил ногу и по-прежнему смотрел в небо. Ребята, прикрывали рты руками, тихо хихикали и ждали, что будет дальше. Шняка, обидевшись, что на него не обращают внимания, прихватил зубами самый низ капитанского клеша и дернул его. Афанасий Григорьевич удивленно посмотрел вниз. Шняка радостно тявкнул. У капитана от изумления брови поползли вверх и самокрутка вывалилась изо рта.
- Эт-та што? Эт-та как?! - спросил он.
И тут уж все чуть не попадали от хохота - такой у начальника был ошалелый вид. Он посмотрел на ребят и свирепо рявкнул:
- Кто???
- Шняка, - невинно ответил Витя Морошкин.
- Сам вижу, - гневно сказал Громов. - Кто приволок на судно?
- А мы не знаем, - сказал Саня Пустошный.
Громов разбушевался, даже ногами затопал.
- За борт! Немедленно! - закричал он и наклонился, чтобы схватить пса за загривок.
Шняка выскользнул из-под капитановой руки и, поджав хвост, бросился наутек. Он кубарем скатился по трапу и помчался вдоль борта к корме. Громов продолжал бушевать. Ребята кинулись догонять пса. И Арся тихо, но так, что все слышали, кинул:
- Спрячем?
Димка кивнул. Шняка носился по "Зубатке" сломя голову, лаял, ловко увертывался, проскальзывал между ног. Видно, он решил, что с ним играют. Афанасий Григорьевич мрачно наблюдал за этой картиной, потом сердито махнул рукой и отправился к себе в каюту.
Гонялись за Шнякой человек десять, и только Шкерт стоял у левого борта под самым полубаком и насмешливо поглядывал на эту суматоху да вахтенный матрос на мостике, смеясь, подавал команды: "Заходи слева, дуй в кильватер, хватай за хвост!"
И вот зажатого с трех сторон пса погнали вдоль левого борта прямо на Шкерта.
- Держи! - крикнул Антон.
- Ага, - сказал Шкерт, схватил прижавшегося к его ногам Шняку за холку, подержал его так немного, а потом... потом спокойно бросил за борт.
Послышался визг, раздался всплеск и жалобный собачий скулеж. А Шкерт стоял и улыбался, и улыбочка у него была такая, что Димка не выдержал и рванулся к нему, но Антон придержал его и сам двинулся к Шкерту, остальные ребята - за ним.
- Вы что? - спросил Шкерт. - Я ж приказ выполнил.
Антон взял его за грудки, но в это время раздался еще более громкий всплеск и отчаянный крик:
- Человек за бортом!
Метрах в трех от судна в воде, держа под мышкой барахтающегося Шняку и сильно загребая правой рукой, подплывал к "Зубатке" тот парень, который сказал, что он с Дальнего Востока. Вахтенный матрос хотел поднять тревогу, но Антон сказал:
- Друг, не надо, мы сами.
Антон прополз под леерами и улегся на палубе. Мальчишки ухватили его за ноги, и он, свесившись с борта, принял из рук парня замолкшего одуревшего Шняку. Спустили трапик, и дальневосточник взобрался на палубу. С его одежды натекла целая лужа.
- Молодцы, салаги! - крикнул матрос. - Палубу подотрите.
Антон со Шнякой в руках пошел в кубрик. Он опустил пса на палубу, сел на нары и сказал:
- Ночь пусть здесь побудет, а утром что-нибудь придумаем.
- А что Громову доложим? - ехидно спросил Морошка.
- Что надо, то и доложим, - ответил за Антона Арся.
- До чего же все благородные... - сказал Морошкин и улегся на нары.
Парень, вытащивший Шняку, раскладывал по скамейке вдоль стола свою промокшую одежду. Антон подошел к нему и сказал:
- Ты бы на воздухе повесил, ветерком провеет - к утру сухая будет. А вообще-то, ты, паря, силен!
Парень широко улыбнулся.
- Жалко зверя, однако, - сказал он.
- Как звать-то? - спросил Арся.
- Толик. Из Находки я.
- Находка... - проворчал Баланда. Он уже прилепил к этому Толику прозвище.
Антон опять взял Шняку на руки и пошел к трапу.
- Ты его куда? - спросил Саня.
- Опять за борт! - сказал Витька.
- Самого тебя за борт! - раздался вдруг голос Кольки Карбаса. - Ишь ты, какой нашелси: за борт!..
- А ты-то чего? - удивился Витька. - Тебя вроде и вовсе не было, когда Шняка этот объявился.
- Ничего, - буркнул Колька и с головой укрылся одеялом.
- Эй "вы! Кончай базар, спать надо! - крикнул кто-то.
Ребята замолчали и улеглись. Антон со Шнякой под мышкой полез по трапу. Вскоре он вернулся один.
- Ну что? - шепотом спросил Колька.