ГЛАВА II
Мы становимся охотниками
После наводнения мать заболела. Ей становилось все хуже, и нам было уже не до зверей, которые, как только спала вода, двинулись на север, к джунглям. А когда мать умерла, жизнь моя сразу переменилась. Теперь нам ни к чему был дом — он один уцелел от всей нашей собственности. Вода унесла решительно все, даже землю, которую мы обрабатывали. Оставалось только продать дом и поискать каких-нибудь новых средств к существованию.
Отец, и без того молчаливый, после смерти матери совсем замкнулся в себе, но меня с ним всегда связывали любовь и взаимопонимание. Был он высокого роста, носил длинную бороду, как представитель благородной касты, к которой и в самом деле принадлежал. Он был раджпутом, но женился на моей матери, женщине из чужой касты, а в Индии такой человек должен оставить своих родственников и жить отдельно. И вот отец покинул родные места, поселился в маленькой деревушке, о которой я рассказал здесь, и занялся земледелием.
Но кровь старого воина текла в его жилах, и после смерти матери, когда ничто уж больше не привязывало ею к дому, прежний неугомонный дух заговорил в нем, и он с жаром отдался охоте. Охота кормила нас: на шкуры всегда находился покупатель. Мы жили во владениях раджи Паракрама, и скупщики из его столицы Тамра Пурии охотно брали все, что мы приносили в город.
Но прежде чем вы узнаете о том, что ждало меня впереди, я должен рассказать об одном случае, который произошел перед самым наводнением. Случай этот столь удивительным образом связан с дальнейшей моей судьбой, что умолчать о нем просто невозможно.
Спасаясь от наводнения, в нашу деревню пришло стадо диких слонов. В страхе бежали они от свирепой воды, которая гнала их вот уже много миль, а если вспомнить, что огромный и тяжелый слон не умеет плавать и тонет так же быстро, как малюсенький муравей, ужас его перед наводнением не удивителен.
Когда появились слоны, я играл на улице с одним мальчиком, и мы оба, забравшись на высокое дерево и очутившись в безопасности, смотрели на них. Слоны бежали прямо в деревню, и из-под ног у них выше деревьев взлетали брызги черного ила. Ветки, на которых мы сидели, тряслись от их топота. Женщины с визгом хватали на руки детей, не зная, куда деваться, — ведь если бы слоны в слепом неистовстве двинулись прямо на дома, стены не устояли бы перед ними. Вдруг мы увидели, как один из передних слонов повернул назад и пытался задержать стадо. Он пустил в ход бивни, бил и хлестал хоботом с такой яростью, что стадо, наконец, опомнилось, и в деревню слоны вошли уже спокойно. Никогда не видел я ничего более удивительного.
— Гляди! — крикнул мой товарищ. — У этого «милорда» отметина на лбу.
Я перегнулся с ветки вниз, чтобы лучше видеть. Действительно, у того слона, который остановил все стадо, на лбу было пятно. Среди множества несчастий, обрушившихся на нас вместе с наводнением, я, конечно, больше ни разу не вспомнил об этом слоне, но нам еще предстояло встретиться при совсем иных обстоятельствах; как вы скоро увидите, ему суждено было сыграть в моей судьбе очень важную роль и принести мне счастье.
Но вернемся к самому началу нашей охотничьей жизни, когда мы даже не мечтали о встрече со счастьем, а искали способа хоть как-нибудь прокормиться в джунглях. Сначала мы с отцом каждое утро ходили за реку, а когда дом был продан, построили на другом берегу, у опушки, хижину из бамбука и соломы и поселились там; кроме того, мы сделали плот, чтобы переправляться с одного берега на другой. Каждый день мы ловили рыбу да еще собирали дикие плоды в джунглях. Мы никогда не убивали животных на мясо; таков был один из первых уроков, который я усвоил, живя в лесу. На это было несколько причин, некоторые из них вы узнаете, читая эту книгу. При теплом климате наших мест об одежде не приходилось особенно заботиться. Коричневая домотканая материя, прочностью почти не уступавшая коже, но более легкая, шла и на одежду, и на чалмы. У отца был длинный зеленый шарф, которым он иногда опоясывался.