— Кто она Дамир?
— Я раньше с ней спал, — говорит он тихо, стирая бегущие слезы. — Прости, я должен был тебе сказать об этом раньше, но не думал, что она когда-нибудь придет ко мне.
— Зачем она пришла? Хочет вернуть тебя?
— Нет. Мне нужна только ты, — говорит он громко, и она всхлипывает, понимая, что все-таки утонула в нем и теперь не мыслит себя без него. — Я люблю только тебя, Лиличка!
— Прошу не играй со мной, Дамир, — шепчет она и он покрывает ее лицо короткими поцелуями, чувствуя злость на Кристину. — Это страшно вот так вот утонуть в своих чувствах, а потом понять, что у тебя кто-то есть.
— Был Лиличка, был. Ее уже давно нет. Я разорвал с ней отношения, как только мы переспали с тобой.
— Ты встречался с ней, когда мы познакомились?
— Да. Последний раз был после собеседования, потому что ты вскружила мне голову, и я пытался выкинуть тебя из своих мыслей, — говорил он, смотря ей прямо в глаза.
— Это правда?
— Чистая правда, — шепчет он, целуя ее в губы, в ладошки, и в голову, прижимая к себе. — Мне нужна только ты, невеличка.
— Прости, я все испортила, да?
— Нет. Ты имела права знать о моем прошлом, просто это я струсил и не сказал, боясь потерять тебя.
— Дамир, я люблю тебя.
Лиля встала на носочки, потянувшись к его губам, и он улыбнулся, видя ее зареванное лицо с потекшей тушью и милыми веснушками. Она обвила его шею руками и уткнулась в грудь, слегка всхлипывая и вздрагивая.
— Я тебя больше, девочка. Больше жизни.
Они стояли так минут десять, пока Лиля не вспомнила, что в кабинете сидит Кристина.
— Твоя гостья…
— Она ушла. Поняла все, как только я бросился за тобой следом, — усмехнулся он, упираясь в нее лбом.
— Господи, она теперь подумает, что я истеричка, — усмехнулась она и тут же заплакала.
— Лиля, какая разница, что она подумает? Разве не самое главное, что ты теперь знаешь, кто мне нужен?
— Да, — кивнула она, махая на себя и уходя в уборную. — Я сейчас вернусь.
Она умылась и, поняв, что вела себя глупо, вышла, слегка краснея от своего поступка.
— Дамир, ты прости меня, пожалуйста. Просто я испугалась, что нашим отношениям что-то угрожает.
— Лиль, все хорошо. Кстати, что за свидание?
— Ну… у нас вроде как, полгода отношений, и я решила это отметить, — пожала она плечами, уже не чувствуя, что это хорошая идея.
— Правда? Тогда хорошо, что я тоже подготовился, — улыбнулся он и, выйдя куда-то, вернулся с букетом огромных белых роз. — Лиличка, ты не будешь против, если я сделаю это сейчас?
— Что именно? — спросила она удивленно, замечая, как он встает на одно колено.
— Лиля, ты выйдешь за меня?
Она оторопела и даже прислонилась к кухонному гарнитуру, боясь упасть, потому что не думала, что он решится. Разговоры заходили об этом, но он говорил, что будет ждать ее, когда она созреет для этого.
— Думаешь, что я готова сказать «да»?
Он кивнул, и она кивнула в ответ, снова начиная плакать.
— Маргарита Павловна дала свое согласие еще в первый раз, когда увидела меня, поэтому на этих выходных мы едем к ней.
— Когда ты успел?
— Ну, у меня много тайных уловок, — лукаво улыбается он и, поднявшись с колена, надевает ей кольцо на палец, целуя ладошку и притягивая к себе.
— Так ты согласна? Я не расслышал.
— Да Дамир, я согласна.
22
22
Настоящее время.
Он сжал ее ладошку и повел за собой к дому, пока она чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу.
— Я не смогу Дамир. Не смогу, — шептала она, чувствуя, как удушливая волна, накатывает снова и снова.
— Успокойся девочка. Я все контролирую.
Стоило им войти, как они услышали громкие разговоры и смех из гостиной. Дамир раздел ее и подтолкнул к входу. Она вцепилась в его руку и закрыла глаза, шагая туда и слыша, как все стихло.
— Мама. Мадина? — поздоровался Дамир, чувствуя злость, что эта девчонка все еще здесь, ведь он отказался от женитьбы. — Что ты здесь делаешь? Я вроде бы ясно дал понять, что не женюсь на тебе?
— Она моя гостья! — сказала громко мама Дамира и Лиля, сжав кулаки, смело посмотрела ей в глаза.
Ничего не изменилось. Она все еще ненавидела Лилю.
— Добрый вечер, Фарида Зариповна. Мадина.
— Что она здесь делает? Разве ты не отпустил ее на все четыре стороны? — недовольно бросила Фарида Зариповна.
— Хм, именно, — улыбнулся Дамир, и Лиля почувствовала, как он напрягся. — Отпустил, а потом решил, что никому не отдам свое! Сам отпустил, сам и вернул. К тому же, я вернул не только свою любимую, но и твою сноху. Завтра мы с Лилей распишемся.
— Что⁈
— Дамир? — испуганно шептала Лиля, понимая, что сейчас что-то будет.
— Слушаю тебя мама? — его голос злой, но приличия обязывают. — У тебя есть какие-то вопросы?
— Я никогда не приму ее, — отчеканила Фарида Зариповна, заставляя Лилю сжаться от этих слов.
— Значит тебе и дети мои не нужны?
— Она не беременна! — сказала она, не сомневаясь в своих словах.
— Откуда такая уверенность?
— Знаю.
— С этого дня, — громко рявкнул он, — если кто-то тронет мою беременную жену, я лично с ним разберусь. Баловать, кормить и радовать, это все что я требую от вас, ясно? — кричал он на весь дом так, что все замерли и даже слуги кивали, уткнувшись в пол. — Отец эту новость узнает от меня, мама, ясно? Только от меня. Я ее люблю. Она единственная женщина, которая будет в моей жизни. И если кто-то плохо слышит или думает, что я передумаю,- на этих словах, он выразительно посмотрел на Мадину. — Нет! Не стоит злить меня, потому что последствия будут фатальными.
— Но как же? — Фарида Зариповна, упала в кресло, пряча лицо в ладонях и качая головой. — Как же так?
— Всех прошу разойтись по своим комнатам, — бросил он и все тут же засуетились. — Гульнара, приготовь Лиле горячий чай. Простой, некрепкий чай.
— Слушаюсь Дамир Маратович.
— И отведи ее в мою комнату, — бросил он Гульнаре, и та кивнула, ожидая, когда она подойдет к ней.
— Дамир? — позвала его Лиля, и он напрягся, потому что знал, что она ему скажет. — Я прошу тебя.
— Иди невеличка. Я сейчас приду.
Он повернулся к матери, что так и осталась сидеть в кресле и, проводив взглядом, поникшие плечи Лили, повернулся к ней.
— Пока здесь нет отца, у тебя есть шанс рассказать мне, чем ты пичкала Лилю, что у нее случился приступ?
— Ничем, — упрямо сжала губы она.
— Я даю тебе пять минут на то, чтобы ты призналась, — говорит он сложив руки за спину и совершенно не чувствуя от нее материнской любви. — Не скажешь мне, отец спросит.
— Пугаешь меня?
— Пугаю? — оскалился он, склонившись над ней. — Я пугаю⁈ А что ты делала с ней, когда меня не было рядом? Разве ее ты не запугивала? А я дурак, и не замечал, как она таяла на глазах от твоей ненависти, пытаясь выслужиться перед тобой, — он усмехнулся и, отойдя от нее, пнул кресло, которое тут же отскочило.
— Вы были у врача?
— Были и пойдем еще раз, как только она придет в себя. Врачу очень не понравились ее анализы. А мне очень не понравилось то, чего она не договаривает. Знаешь, что она сказала мне, когда очнулась от обморока, после слов о беременности? Она сказала, что не может быть беременна, потому что ты что-то сделала.
— Я?
— Она замолчала, и я не смог добиться всей правды от нее, но поверь, я узнаю.
— Я ничего не делала, — сказала она, тряся ладонями перед ним.
— Мама, — он вдруг скривился и отошел от нее. — Я оставлю тебя подумать. У тебя есть время до возвращения отца — две недели. Если ты посмеешь угрожать ей еще раз, я прокляну тебя, клянусь. Отрекусь и больше никогда не назову матерью, потому что мать никогда не сделает больно своему ребенку. Только не так. Она же невинна, неужели ты этого не видишь? Это мой ребенок, мой! Самый долгожданный! — рычал он, ударяя себя кулаком в грудь. — Не смей! Слышишь? Не смей прикасаться к моему счастью еще раз! Оторву руки! С корнем!