Хоакин усмехнулся.
– Неужели тебе не понравилось, когда я целовал тебя? У меня было ощущение, что и ты умирала от желания прикоснуться ко мне.
Она не могла встретиться с ним взглядом. Со склоненной головой и светло-каштановыми кудрями, рассыпавшимися по плечам, она выглядела хрупкой, смущенной и немного раскаивающейся.
– Нет. Мне казалось, что ты хочешь меня, но сейчас это уже не имеет значения.
– Ты не одинока.
– Я не знаю, что и думать, – продолжала она, почти умоляя о здравомыслии.
Гнев покинул его.
– Бейли, я сегодня многое взвалил на твои плечи. Мне жаль. Мне не следовало набрасываться на тебя. – Он нахмурился, искренне смущенный. – Или ты была бы не против?
– Это уже неважно, – она улыбнулась немного печально.
– Да. Неважно... Я не хотел, чтобы все было так.
Выражение ее лица стало серьёзным.
– Мне страшно, Хоакин. Я боюсь за свою жизнь. Я боюсь того, кто преследует меня. – Она замялась, снова выглядя такой хрупкой. – Я боюсь тебя.
Черт возьми, это заставляло его чувствовать себя ничтожеством.
– Малышка, я никогда не причиню тебе боль. Я знаю, что у нас была не самая благоприятная встреча. Сегодня я применил силу. И вел себя как осел. У меня нет оправдания, только извинения.
Она приподняла изящное плечо.
– Я тоже на тебя набросилась. Я просто... потрясена. Столько всего происходит, и мне некого винить, кроме тебя.
Он кивнул, делая осторожный шаг вперед. Прикоснуться к ней? Не трогать ее? Наконец, он остановился на том, чтобы обхватить ее тонкую руку, но ему хотелось гораздо большего.
– Все в порядке. Я большой мальчик. Я могу это вынести. Взвали все на мои плечи.
Вместо этого Бейли закрыла глаза и, казалось, ушла в себя.
– Даже если бы ты позволил мне позвонить, мне почти не с кем поговорить, кроме тебя.
Его первой мыслью было, что она, должно быть, преувеличивает. Затем он задумался. Родители ушли. Ни братьев, ни сестер. Кто еще был у нее в жизни?
– Расскажи мне о своих отношениях с Блейном.
– Он мой лучший друг. Я в шутку называю его своим мужем-геем. Он невероятный партнер по танцам. Он помогает мне готовиться к предстоящему прослушиванию. Он ведет меня через кошачьи драки и уродливую политику профессиональной танцевальной труппы. Я слушаю об испытаниях и невзгодах его непростой личной жизни. Он подталкивает меня к большей открытости, чтобы, когда я танцую, люди видели мою душу.
– Что, черт возьми, это значит? – выпалил Хоакин. Ему не понравилась идея, что Блейн использовал ее в качестве партнёрши, а затем раскритиковал ее.
– Нет, он прав. Что отличает технически красивого танцора от завораживающего, так это его способность выражать эмоции своим телом. Технически, я в порядке. Все так говорят. Мне трудно вылезти из своей скорлупы. Я хочу. Я намерена это сделать. Блейн... – Она улыбнулась, явно испытывая благоговейный трепет. – Когда он танцует, ты просто чувствуешь весь его жизненный опыт. Его радость, его горе, его борьбу. Он широко открыт для зрителей, и они впитывают его. Он может растрогать людей до слез. Он пытается помочь мне быть более похожим на него.
– Как? – неужели он недооценил Блейна? Может, парень повернул в обе стороны и хотел дать Бейли больше «жизненного опыта». Если бы он это сделал, Хоакин был бы счастлив натянуть ему яйца на копчик.
– Он поощряет меня рисковать. Он пытается помочь мне найти способы смеяться, плакать или... – Она пожала плечами. – Сходить с ума, влюбляться. Заботиться о чем-то другом, кроме идеального шага. Я не уверена, что я очень хорошая ученица. Я понимаю, что он прав, но я просто не знаю, как на самом деле следовать его советам.
Это не входило в компетенцию Хоакина. Эмоции были тем, чего он обычно избегал любой ценой. Из-за них люди гибли в бою. Но он не мог не попытаться помочь ей.
– А как насчет того, когда умерли твои приемные родители? Разве ты тогда ничего не почувствовала? Или после твоего первого парня, или... – он ухватился за соломинку. – А что было после того, как тебе снились сны?
– Я чувствую много, – ответила она. – Думаю, что я высвобождаю себя через танец, но все, кто меня видит, говорят, что я выгляжу так, как будто я просто на пороге того, чтобы открыться и дать что-то прекрасное через выступление, прежде чем я отступлю за свои стены. Я даже не осознаю этого, – она покачала головой. – прости. Но это то, что мы с Блейном делаем вместе. Когда репетируем, он доводит меня до предела и пытается заставить раскрыть свою душу.
Он не был в этом экспертом и не понимал, как разговоры и демонстрации Блейна могут быть продуктивными. Что-то должно было побудить ее снести свои баррикады и поделиться собой. Она держала свои чувства при себе по какой-то причине. Страх? Самосознание? Это может быть что угодно.
– Я верю в тебя. Ты найдешь его.
Конечно, пока он не придумает, как остановить сумасшедших от погони за ней, она ни для кого не будет танцевать. Но один взгляд на нее, и Хоакин понял, что она была рождена для этого. Ее душа зачахнет без танца.
Он все еще хотел отомстить за Нейта, но ему нужно исправить это и для нее тоже. Как и почему она стала важной персоной, он не уверен. Он не собирался проверять это, просто признал, что теперь она была приоритетом. Он сделает это для нее, и точка.
Ее пухлые губы изогнулись в дрожащей улыбке.
– Спасибо тебе. Ты знаешь, это действительно странно, что ты похитил меня, и все же у меня был более содержательный разговор с тобой, чем с тремя моими последними парнями, вместе взятыми. Зарегистрируй меня под именем Пэтти Херст.
Хоакин рассмеялся. Бейли была непредсказуемой – и ему это в ней отчасти нравилось. Последний коллега, с которым он пытался встречаться? Скукотища. Он знал, что она сделает дальше, задолго до того, как это даже пришло ей в голову. Но эта маленькая балерина, казалось, постоянно была полна сюрпризов.
– Может, поможет, если ты будешь думать обо мне не как о похитителе, а как о ком-то, кто просто хочет, чтобы ты выжила, чтобы снова танцевать.
Ее глаза загорелись.
– Мне это нравится. Спасибо.
– Не за что. – Он засунул руки в карманы джинсов, чтобы снова не схватить ее и не поцеловать.
Она сделала полшага к нему, как будто хотела того же самого. Хоакин резко втянул воздух. Если бы он прикоснулся к ней сейчас, то сошел бы с ума и сорвал с нее одежду. Как бы хорошо ни звучало трахать ее до бесчувствия, она была слишком ранимой. Ей нужно переварить раскрытие своей личности. Ему не нужно давать ей еще что-то, с чем нужно иметь дело.
Но даже совершенно здраво мысля, Хоакин наклонился, чтобы обхватить ладонями ее лицо, когда она подняла его к нему. Черт, он мог бы утонуть в ее глазах. Она сохранила врожденную сладость, которую он почти ощущал на языке...
Господи, послушайте его. Он был готов пить красное вино и читать стихи во время долгих прогулок по пляжу. Что с этим было?
Тем не менее, ему действительно было наплевать, насколько глупо он выглядел, пока он снова не попробовал Бейли на вкус.
Он наклонился ближе, приблизив свои губы к ее губам. Его член напрягся. Его сердце бешено колотилось. Его дыхание стало резким. Еще один дюйм, пока он снова не накроет ее рот своим...
Стук в дверь заставил его вздрогнуть, и он резко выпрямился, обнаружив, что Торп снова врывается внутрь. Он выругался. Господи, у этого парня был талант находить самый неподходящий момент на свете. Чертовски плохая черта для Мастера Подземелий.
– Что? – рявкнул Хоакин, подходя вплотную к Бейли. Защищая ее, как будто он должен был защитить ее от Торпа? Где была его голова? Ну, кроме того, что в ее трусиках...
– Только что звонил Аксель, – голос Торпа звучал мрачно.
Хоакин оглянулся через плечо на Бейли, но она встретила его взгляд прямо. Несмотря на все плохие новости, которые она уже получила сегодня, она не совсем развалилась на части. Эта женщина была сделана из прочного материала.
– Ты готова это услышать? – спросил он, перепроверяя.
– Если это как-то связано с людьми, которые меня ищут, то да. Мне нужно вернуться к своей жизни, чтобы я могла понять, как быть дальше.
У него вертелось на кончике языка сказать ей, что ей не нужно было в одиночку приходить к какому-то выводу, но он остановил себя. После того, как это дело закончится, возможно, в ближайшие день или два, маловероятно, что он когда–нибудь снова ее увидит. Может, он и не был идеальным, но он отказывался давать обещания, которые не мог сдержать.
– Хорошо, – сказал Торп в тишине, закрывая за собой дверь. – Вот что у меня есть. У тебя есть пожилая соседка на западе?
Бейли подошла к нему и кивнула.
– Миссис Лестер. Она немного назойлива, но у нее добрые намерения. Почему ты спрашиваешь?