Потому что мысль о том, чтобы сблизиться с Хоакином – возможно, влюбиться в него – только для того, чтобы он бросил ее, была больше, чем она могла вынести.
Бейли протиснулась мимо него, направляясь к двери душа. Он схватил ее за руку.
– Этого не произойдет. Отсутствие презерватива сегодня было моей ошибкой. Я полностью беру ответственность на себя. Если ты забеременеешь...
– Прекрати. Просто... не надо. Ты отнял у меня всю мою жизнь и не можешь уважать мое единственное желание – оставить меня в покое?
Хоакин склонил голову набок, выглядя мрачным и уверенным в себе.
– Если бы я думал, что пребывание вдали от тебя что-то решит или сделает тебя счастливее, я бы чертовски постарался. Но так случилось, что все важные люди в твоей жизни покинули тебя, так что я не думаю, что ты хочешь, чтобы я повторил эту модель, независимо от того, как сильно ты протестуешь против обратного.
Бейли не могла смотреть на него. Будь он проклят за то, что снова видел ее насквозь и был так прав. Она задрожала, снова находясь на грани слез. Она ненавидела то, как он залезал ей под кожу.
Она вырвалась из его хватки.
– Ты можешь хотя бы дать мне пять минут наедине с собой?
– Пять, – прорычал он. – Не выходи из комнаты и не попадай в беду. И не думай, что мне насрать. Я боролся за тебя с тех пор, как впервые увидел. Я не остановлюсь.
Затем она схватила полотенце и вышла из ванной. Накинув хлопчатобумажную ночную рубашку, которую принесла ей Калли, Бейли забралась под одеяло. Она лежала, уставившись в стену, и гадала, что, черт возьми, произошло сегодня. Хоакин достучался до нее как до женщины на всех уровнях. Она открылась ему – и не знала, как остановиться. Хуже того, к тому времени, как она разобралась в путанице своих мыслей, ее пять минут истекли.
Душ отключился. Стеклянная дверь открылась. Спустя минуту молчания он появился с полотенцем вокруг талии, бронзовая и гладкая кожа, большое напряженное тело, настороженные карие глаза.
Его мокрые волосы были зачесаны назад. Ручейки воды стекали по его выпуклой груди. Он стоял в дверном проеме, занимая все пространство. Сам того не желая, он вытянул воздух из комнаты. У Бейли пересохло во рту. Если она будет смотреть на него и дальше и позволит себе зациклиться на шокирующем удовольствии, которое он ей доставил, она может сделать что-нибудь глупое, например, снова броситься на него.
– Спокойной ночи.
Она заставила себя повернуться к нему спиной.
Он достаточно скоро покинет комнату, вернется к себе и даст ей немного передышки.
Мгновение спустя она услышала шуршание ткани, затем почувствовала, как матрас прогнулся позади нее. Она повернулась, чтобы посмотреть, как он – совершенно голый – забирается в постель рядом с ней.
– Что ты делаешь?
– Сплю рядом с тобой. Скажи мне, что можно обнять тебя.
– Ты никогда не отступаешь, не так ли?
Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке.
– Нет, если я могу помочь.
Бейли хотела разозлиться на него, но это была не его вина, если он занимался любовью как бог. После этого он пытался выведать у нее то, что, очевидно, расстроило ее, так что это тоже не делало его плохим парнем. Если он напугал ее эмоционально, это была скорее ее вина, чем его. Его отношения с семьей, хотя и вызывали у нее недоумение, были не ее делом.
– Ты можешь обнять меня.
Она сдалась со вздохом.
Хоакин подвинулся к ее стороне кровати и обнял ее. Он уткнулся носом в ее шею. Его эрекция толкнула ее в спину. Он чувствовал себя так хорошо – сексуально, успокаивающе, доминирующе, защищающе. Вроде как идеально для нее.
– Ты...
Она извивалась своей задницей против его члена.
– Твердый? – он прошептал ей на ухо. – Ты делаешь это со мной. Я взрослый мужчина, который может это контролировать. Обычно. Но я не прикоснусь к тебе, пока ты не попросишь меня об этом.
Похоже, это была его любимая тема. Часть ее испытывала искушение повернуться в его объятиях, закинуть ногу ему на бедро и снова пригласить его в свое тело. Другая часть ее знала, что ей все еще нужно время, чтобы переварить сегодняшний вечер – и любые будущие последствия, которые он может принести.
– Спокойной ночи.
– Я никогда не видел удовольствие в том, чтобы провести ночь рядом с кем-то. С тобой всё иначе.
Он поцеловал ее в шею, в мочку уха.
– Спокойной ночи.
***
Холод проник в нее. Бейли вздрогнула, глядя на маленькую ферму, которую она называла домом. Прошлой ночью выпал свежий снег, и все казалось тихим. Она сгорбилась в своей розовой пижаме, задаваясь вопросом, как долго папа хотел, чтобы она оставалась снаружи в форте своего брата. Где была мама? Она приняла ванну. Разве не пришло время ужина?
Она давно хотела вернуться в тепло дома, но отец отправил ее на улицу и сказал оставаться здесь, несмотря ни на что. Но крики, доносившиеся из дома, были полны ужаса и боли. Более громкие звуки встревожили ее. Воздух вокруг парализовал ее страхом, особенно после того, как лысый мужчина выбил ногой заднюю дверь и вбежал внутрь. С тех пор мужчина кричал в агонии.
Бейли не знала, что делать.
– Пожалуйста, не надо, – голос, который она слышала, дрожал и умолял. Ее отец. Его голос звучал слабо. От боли.
Она начала выбираться из форта и бежать к нему, но потом вспомнила суровые слова своего отца: «Спрячься снаружи и веди себя очень тихо. Пой свою песню в голове. Оставайся там, несмотря ни на что».
Она колебалась. Ее пробрала дрожь. В пушистых носках пальцы ее ног онемели.
Наконец она услышала скрип задней двери. Незнакомец, который вошел в дом раньше, вышел наружу, держа папу за руку и таща его за собой. Ее отец не дрался, а просто спотыкался о свои ноги. На самом деле он оглянулся на форт. Кровь запачкала его щеку. Их глаза встретились, и он пригвоздил ее к месту мрачным взглядом.
Когда незнакомец снова дернул его за руку, он потащил папу к машине. Она увидела кровавый след на снегу. Ее отец был ранен. Этот человек повёз его к врачу? Где была мама? Ее брат? Ее сестра?
Мужчина запихнул папу в черную машину, которую она никогда не видела, затем осмотрел двор. Бейли пригнулась и посмотрела на него из щели между двумя кусками рифленого металла. У незнакомца были злые, бледные глаза. Он выглядел сердитым.
Бейли прикусила губу. Что, если бы он причинил боль папе?
Прежде чем она успела решить, что делать, незнакомец бросился в свою машину и уехал. Она смотрела, как черная машина становится все меньше и меньше по мере того, как она трясется по грунтовой дороге. Наконец, он исчез. Она не понимала, что произошло.
Время, казалось, тянулось вечно, и холод, наконец, вынудил ее покинуть свое укрытие. Развернувшись из своего согнутого положения, она медленно вышла из форта и на цыпочках подошла к задней двери.
Внутри было еще тише. Ни телевизора, ни смеха, ни звуков готовки.
Она бродила из комнаты в комнату, хмуро глядя на красные пятна на стенах и на полу в холле. Войдя в спальню родителей, она сняла носки, а затем...
Все исчезло. Затем внезапно она побежала к задней двери в испачканной рубашке. Ветер широко распахнул двери, и она побежала к дороге босиком. Ее зубы стучали, пока ее не нашла симпатичная пара в синем седане. Бейли забралась в их теплую машину, в замешательстве раскачиваясь взад–вперед. Она не знала, что сказать.
Бейли проснулась, судорожно вздохнув.
Она села. Прижав руку к груди, тяжело дыша. Ее сердце бешено колотилось.
Кошмар, который преследовал ее всю жизнь, вернулся. На этот раз она видела видения, которые никогда раньше не появлялись, как у Виктора Асланова. Никогда прежде она не признавала его во сне папой.
Она также никогда не видела незнакомца, который заставил Виктора истекать кровью, прежде чем убить его. Её взрослый разум подсказывал что именно там произошло. Она знала, что русского пытали, а затем в конце концов убили, его тело бросили на обочине дороги.
Но почему-то незнакомец, который увез его, показался ей знакомым.
– Бейли? – Хоакин сел рядом с ней. – Тебе приснился сон?
Она рассеянно кивнула, пытаясь собрать все воедино. Ее охватило дурное предчувствие.
– Где эта фотография?
Он обнял ее одной рукой и прижал к своему телу.
– Маккиви? На тумбочке. Я принесу её.
– Нет.
Вырвавшись из объятий Хоакина, она встала и включила лампу на ночном столике. Точно так же, как в ее сне, в воздухе повеяло прохладой. Ее ноги словно замерзли. Ее рука дрожала, когда она потянулась за фотографией.