– В конце концов, мне это не нужно. – Бейли отдала мяч обратно Логану. – Я не собираюсь отбирать игрушки у твоих дочерей.
– Если это освежает твою память, то лучше оставь её себе. Поверь мне, за последние несколько месяцев я так часто слышал эту чушь, что, если она исчезнет, я не расстроюсь.
Она колебалась.
– Твои дети не будут скучать по нему?
– Возможно, но каждый из них плачет, когда мяч есть у другого, и мы с Тарой точно не будем скучать по нему. Правда.
Логан толкнул мяч обратно в ее сторону.
– Возьми его. Если это поможет хоть как-то, то это действительно малая жертва.
Каждый из этих людей был добрым, заботливым, гостеприимным... Бейли задавалась вопросом, увидит ли она их когда-нибудь снова. Черт возьми, она сейчас заплачет.
Хоакин вытолкал ее за дверь и усадил в серый внедорожник, прежде чем она это сделала. Солнце показывало признаки того, что скоро поднимется над горизонтом, но все вокруг нее казалось неподвижным. Она не могла не задаться вопросом, не притаился ли Маккиви где-нибудь в темноте, просто ожидая своего шанса добраться до нее. «Доминион» был безопасным местом безопасности, как и его народ внутри него. Теперь они исчезли.
Внутри машины пахло кожей и Хоакином. Он бросил рюкзак на заднее сиденье, затем сел рядом с ней и выехал со стоянки без фар. В это утреннее время на улицах почти не было машин. Он подождал, пока не проехал несколько одиноких кварталов, прежде чем включить фары, нажать на газ и направиться прочь от клуба.
– Куда мы направляемся? – тихо спросила она.
– Я не знаю. – Он выглядел напряженным, обеспокоенным. – Я подумаю о каком-нибудь безопасном месте, но с Маккиви и ЛОССом, преследующими тебя, я считаю, мы должны начать с твоего дома и попытаться получить доступ ко всему, что ты можешь вспомнить о дне, когда умерла твоя семья. Может, это нам поможет. Если у твоего отца сохранилась копия этого исследования...
– Я не знаю. Если он это и сделал, то я не помню. Мне едва исполнилось пять.
– Но твои воспоминания возвращаются. Есть шанс, что мы сможем извлечь больше из твоих снов. Все, что ты сможешь вспомнить, может спасти тебя. Расскажи мне об этом мяче.
– Эта музыка пробуждает во мне что-то. Я не знаю, что именно. Всё очень... туманно. Почему ты не хотел говорить Логану?
– Для него будет лучше, если он не будет знать ничего, что могло бы иметь к этому отношение.
Бейли предположила, что он прав. Она не хотела, чтобы люди, которые пытались помочь ей, подвергались дополнительному риску. На самом деле, она молилась, чтобы после ее ухода у Калли была идеальная свадьба.
Вздохнув, Бейли сжала мяч, который дал ей Логан. Ей почти не хотелось слушать эту песню снова, как будто это могло открыть ящик Пандоры с дерьмом, с которым она не хотела иметь дело. Но звон колокольчика звучал в ее голове, дразня и притягивая ее. Кроме того, если информация была силой, она не могла откладывать обучение.
Она бросила мяч на приборную панель, поймав его, когда резиновый шар отскочил обратно. Он запел для нее, когда она взяла его в ладонь.
Хикори рядом с... чем-то. Не могу вспомнить, что скрывается за чем-то или чем-то еще? Остальная часть песни просто исчезла из ее сознания, когда она попыталась восстановить первые две строчки. Может, если бы она могла так много петь, за ней последовали бы другие реплики?
– Что-нибудь вспомнила?
– Недостаточно. Все начинается с хикори, как и в версии Логана. Затем что-то меняется. Попробую еще раз. – Она снова ударила мячом по приборной панели и заиграла мелодия. – Хикори рядом с причалом. Мышь прячется на... чем-то. С крашеного забора прыгни три раза.
– Что дальше?
– Это все, что я помню.
Неспособность вспомнить песню расстраивала ее. Не то чтобы она ожидала, что за пару раз песня волшебным образом вспомнится. Но черные пятна в ее сне, судьба ее семьи, действительно расстроили ее – неспособность вспомнить расстроила ее. Почему она не могла просто закрыть глаза и понять это?
– Сделай глубокий вдох и расслабься.
Бейли сделала, как просил Хоакин, но смутное раздражение помешало ей по–настоящему расслабиться.
– Ничего.
– Подожди, – настаивал он. – Отдай мне мяч.
Бросив на него косой взгляд, она положила маленький шарик ему на ладонь. Он остановился на светофоре, затем бросил игрушку на консоль между ними. Она снова закрыла глаза.
– Хикори рядом с причалом. Мышь прячется на ферме. От крашеного забора прыгни на три шага влево. Идите по прямой линии к... чему-то. Хикори рядом с причалом. – Она вздохнула, досада росла.
– Это вообще важно?
– Виктор Асланов зачем-то переписал эту рифму.
– Он был русским. Может, он не знал слов.
– Это возможно. Но у нас больше ничего нет. Это звучит немного так, как будто он дал тебе указания к чему-то.
– Или это принятие желаемого за действительное с моей стороны. Просто... часть этого не хочет всплывать из моей памяти.
– Ты не думала об этом целую вечность. Попробуй еще раз.
Когда он свернул на шоссе, направляясь на север, он снова отбил мяч, и Бейли изо всех сил старалась слушать.
Ничего нового. Она все еще не могла вспомнить, куда в рифме говорилось идти по прямой.
– Прости.
Она покачала головой.
– Все в порядке. Мы сделаем перерыв и поработаем над этим позже. Может, тебе стоит закрыть глаза и попробовать ты заснуть.
Она посмотрела на него так, словно он сошел с ума.
– Я слишком взвинчена.
Хоакин пожал плечами, признавая правоту.
– А я бы не отказался от кофе.
– Я редко его пью, но звучит неплохо.
– Ладно. Давай посмотрим, как быстро сможем проехать пробки в час пик. Когда доберемся до окраин Далласа, сделаем остановку.
– В Хьюстоне я столкнулась с большим количеством пробок. Я за все, что исключает их возможность. Почему мы едем на север?
– Юг не подходит, – бросил он в ответ. – Нет смысла возвращаться в Хьюстон.
– Верно.
Тем более, что Маккиви знал, где она живет. Срок ее аренды истекал менее чем через два месяца. Она планировала продлить договор. Теперь она, вероятно, поищет другое место, как только окажется в безопасности.
Если она когда-нибудь снова будет в безопасности.
– Я пытаюсь придумать план действий. Если нам нужно будет ехать на восток или на запад, я сверну.
На данный момент это имело смысла.
– Что вы имели в виду, когда говорили о хорошем нападении?
– В двух словах? Перестать убегать. То, что нужно ЛОССу, – это не ты, а то, что, по их мнению, ты можешь помнить: где твой отец мог спрятать это исследование.
– Почему они так сильно этого хотят?
– Может быть миллион причин, но я считаю – это прав Шон: они убеждены, что могут генетически изменять солдат, чтобы надрать задницу американским военным. Помни, они хотят выйти из Союза.
– Это звучит ужасно... научно-фантастически.
– Из того, что мы можем почерпнуть, исследования твоего отца были невероятно продвинуты. Он был на годы – может, даже на десятилетия – впереди своих коллег. Также возможно, что он был чертовски хорошим актёром и скормил ЛОССу кучу глупостей о своих способностях, и они в это поверили.
– Похоже, им нужны какие-то доказательства.
Иначе зачем бы они дали ученому столько денег? Бейли нахмурилась.
– Да, я думал об этом. Что-то убедило их, что эта информация решит все их проблемы, потому что они даже готовы убить за нее. Возможно, небольшое исследование, которое они получили на раннем этапе, убедило их в том, что это правда. Кто знает? Наша задача – сохранить тебе жизнь. Я думаю, ключ в том, чтобы найти то, что мог спрятать твой отец.
– Ты уверен, что он что-то спрятал?
– Нет, – признался Хоакин. – Но человек, добровольно спускающий дело своей жизни в унитаз... Я на это не куплюсь.
Бейли пожала плечами.
– Но ты не расстроен из-за своей работы.
– Я страстно люблю справедливость. И не отказался от нее. Я просто иду другим путём.
И что потом? Она удивилась, но не спросила. Может, она не хотела знать, за каким из четырех ветров он уйдет из ее жизни, как только эта опасность минует.
– Итак, ты считаешь, что мы должны найти то, что мог спрятать Виктор Асланов. С чего начнем?
Хоакин колебался.
– Я думал об этом. Предлагаю вернуться на место преступления.
– Я не знаю, где он проводил свои исследования.
– Но мы знаем, где ЛОСС искал его и убил его семью. Может, у них была какая-то догадка, чтобы искать там информацию.
– Вернуться на ту ферму, которую я вижу в своих снах?
Эта мысль приводила в ужас... даже несмотря на то, что в ней был тошнотворный смысл.