– Всё.
Ее голос дрожал.
Хоакин выскочил из машины и обежал ее, чтобы открыть дверцу.
– Если ты слишком устала, чтобы сделать это сегодня, мы можем вернуться завтра.
Она покачала головой. Если бы ей пришлось уйти и пережить ночь страха, зная, что она вернется в это трагическое место...
– Мы здесь. Давай покончим с этим.
Он выглядел так, как будто хотел что-то сказать, но воздержался. Вместо этого он протянул руку и помог ей подняться на ноги.
– Ты готова?
Нет.
– Почему бы и нет?
– Три дня назад ты понятия не имела, что родилась Татьяной Аслановой. Если воспоминания возвращаются, все это, должно быть, слишком для тебя.
Это было логично, но тот факт, что он вообще принял во внимание ее чувства, тронул ее. Сейчас он не походил на человека, который разбудил ее, приковав к кровати в «Доминионе».
– Да.
Он взял ее руку в свою.
– Я буду рядом с тобой.
– Разве здесь больше никто не живет?
Хоакин поморщился, его карие глаза смотрели с сожалением.
– Нет. Шон покопался и выяснил, что все это время он был пуст. Твой отец оставил дом и все, что в нем находилось, сестре твоей матери, которая до сих пор живет в России. Очевидно, она отказалась продавать его, надеясь, что когда-нибудь ты найдешься и, возможно, захочешь его себе.
Тот факт, что какой-то родственник, которого она никогда не встречала, заботился о ней с другого конца света, тронул ее, но Бейли знала, что никогда не сможет провести еще одну ночь в этом месте.
– Так ты говоришь, она где-то оставила ключ?
– Это сделали федералы. Шон сказал мне, как забрать его.
Он повел ее в сторону дома. На задней двери, той самой, из которой она снова и снова выбегала в своих снах, на ручке висел сейф. Уверенными пальцами Хоакин набрал код, и маленький лоток открылся, являя их взглядам ключ.
Хоакин взял его.
– Ты хочешь это сделать сама?
– Нет. Войти в дом мне будет достаточно сложно. Иди первым, пожалуйста.
Одному богу известно, как там всё будет выглядеть. Кто-нибудь мыл стены или заменял ковер после убийств? Если бы доказательства все еще существовали, смогла бы она справиться с ними? Черт, ей стало трудно дышать.
– Следуй за мной. Если тебе нужно остановиться, сделать перерыв или поговорить об этом...
– Я ценю это. Мы можем побыстрее покончить с этим?
Потому что, если она будет ждать слишком долго, ее, вероятно, стошнит.
Он кивнул, выглядя напряженным. Нет, обеспокоенным.
– Как хочешь. Я тебя понял.
Забавно, как ему нравилось лишать ее контроля в постели, и он брал на себя полную ответственность, когда ее безопасность была на кону, но с чем-то таким травмирующим и эмоциональным... он просто оставался рядом с ней, поддерживал. Такой сострадательный.
– Спасибо. Я знаю, что это дело уже дорого тебе обошлось, и ты так много сделал, чтобы сохранить мне жизнь. У тебя потрясающее чувство справедливости. То, чем ты пожертвовал, чтобы помочь мне и попытаться спасти женщин, которых ты никогда не знал, просто невероятно.
Хоакин отмахнулся от нее и перевел взгляд на стену дома. Наконец он вставил ключ в боковую дверь, но она не повернулась.
– Он должен отпереть входную дверь.
– Видимо.
Она пожала плечами.
Нежно потянув ее за руку, он повел ее к передней части дома. Замок не оказал ему никакого сопротивления, и когда Хоакин повернул старую ручку, дверь со скрипом отворилась. Холодный воздух изнутри ударил ему в лицо, атакуя. Дрожь зародилась глубоко под кожей, из самой глубины ее существа.
Хоакин толкнул дверь шире и вошел внутрь. Когда Бейли приблизилась, затхлый воздух ударил ей в ноздри, отчего у нее чуть не подогнулись колени.
– Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как сюда кто-то заходил.
Он отшатнулся от запаха. Бейли сморщила нос и заглянула внутрь.
– Пахнет, как будто прошло много времени.
Маленькая гостиная все еще была так похожа на воспоминания, которые внезапно нахлынули на нее. Шоколадно-коричневый ковер, знававший лучшие времена, все еще покрывал пол. Клетчатый диван в синих тонах, который совсем не сочетался с ним, расположился у стены. Рядом с ним все еще стоял маленький столик, накрытый кружевной салфеткой. Впереди стоял поцарапанный кофейный столик цвета меда, все еще испещренный бороздками от игрушечных грузовиков ее брата. Все выглядело покрытым дюймовым слоем пыли.
Бейли обхватила себя руками за талию. Температура была не единственной причиной, по которой ей было холодно.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы. Она никогда не считала себя храброй, поэтому пребывание здесь стало для нее испытанием. Все внутри нее хотело убежать. Она не могла, и знала это.
– Ты в порядке? – спросил он, притягивая ее ближе.
Слава богу, Хоакин был рядом. Она бы ни за что не справилась без него. Возможно, он не тот человек, который остается навсегда, но она была благодарна ему за то, что он сейчас стоит рядом с ней.
– Я-я пытаюсь.
– Готова пройтись по дому? Я оставлю дверь открытой.
Она знала, что это было одним из самых трудных испытаний, которые она когда–либо проходила в своей жизни. Она неуверенно кивнула ему.
Еще несколько шагов по гостиной – и они оказались у входа в столовую. На светлой ткани стульев все еще виднелись следы пятен от детей, которые когда-то здесь ели. Ее взгляд задержался на сиденье рядом с креслом матери. Это было её собственное. Слабое розоватое пятно в углу когда-то было красным от пролитого фруктового пунша. Отец всегда садился во главе стола и расспрашивал ее старших братьев и сестер о домашнем задании.
Теперь каждое воспоминание казалось кристально ясным. Как она могла забыть так много из своего прошлого даже на мгновение, не говоря уже о годах? На неё нахлынули воспоминания. Ее мать часто собирала свои длинные волосы и танцевала по дому, когда думала, что ее малышка спит. Бейли обычно вылезала из кроватки и смотрела. Ее братья и сестры часто любили играть в прятки в помещении, особенно когда шел снег. Если отец смотрел телевизор или изучал свои исследовательские заметки, он иногда выходил из себя и начинал бушевать. Но ссоры всегда заканчивались объятиями, щекоткой и хихиканьем.
Когда Хоакин повел ее из столовой на кухню, она остановилась. Выцветшие столешницы из линолеума серовато–белого цвета располагались рядом с дубовыми шкафами со старомодной зубчатой отделкой. Некоторые двери теперь свисали с петель. Она предположила, что вся еда была убрана, иначе вонь была бы невыносимой. Белый холодильник по-прежнему стоял в углу, но больше не гудел. Печь была древней и пятнадцать лет назад, а теперь выглядела как реликвия.
Здесь ее воспоминания о матери были самыми сильными. По словам отца, она не очень хорошо готовила, но он всегда ценил ее старания. Мама часами трудилась, пытаясь приготовить особое рагу или суп, особенно когда зима становилась холодной. Папа часто улыбался ее усилиям, но выглядел так, словно старался не подавиться результатом.
Бейли почувствовала, как ее губы растянулись в легкой усмешке. Здесь так много хороших воспоминаний. Так много забытых вещей, таких как последняя вечеринка по случаю дня рождения ее брата и торт, который каким-то образом упал на кухонный пол, прежде чем кто–либо успел от него откусить. В ее последнее лето здесь, однажды во двор забрела старая собака без опознавательных знаков. Отец назвал его Икс-Меном. Кобель, оказавшийся крупной немецкой овчаркой, прожил недолго, прежде чем умер от старости, но Бейли помнила, как любила этого большого, заботливого пса и плакала в день его смерти.
– Ты в порядке? – тихо спросил Хоакин рядом с ней.
На глаза навернулись слезы, но она кивнула.
– Так много всего возвращается ко мне. Я не знаю... Все это время в моей жизни было пустым. Теперь, когда я стою здесь, я все помню.
Он нежно провел рукой по ее волосам.
– Я останусь с тобой. Если тебя что-то напугает, просто держись за меня. Если ты вспомнишь что-нибудь об этом деле...
– Я дам тебе знать.
– Или, если ты захочешь поговорить о чем-нибудь, я здесь.
Хоакин вывел ее из кухни через маленькую гостиную, окна которой выходили на задний двор. Она вспомнила, как бежала там по разбрызгивателям. Конечно, сейчас, в конце долгой зимы, все было в спячке, разросшиеся бурые сорняки почти скрывали задний забор.
На другой стороне комнаты она увидела ту часть дома, которой больше всего боялась, – коридор, который вел обратно к спальням. Пока она смотрела в проход, в животе у нее собрался комок ужаса. То, что она не хотела вспоминать, произошло в этой части дома.
– Ты готова?
Свет уходил, так что она должна была быть готова. Она медленно кивнула, чувствуя, как в ее голове со скрипом открывается крышка ящика Пандоры.