Его уход оставил пустоту в ее груди и наполнил едкой болью. Он бросил ее точно так же, как Виктор Асланов, как Боб и Джейн Бенсон. Теперь она могла добавить Хоакина к списку людей, которые вошли в ее жизнь, изменили ее так, что она никогда не смогла бы исправить, а затем ушли, не оглядываясь назад. Бейли не могла притворяться, что не знает почему. Если потеря отца так сильно повлияла на него, что он не плакал почти двадцать лет, он, конечно, не собирался рисковать сердцем, душой и рассудком ради женщины, которую встретил несколько дней назад. Глупо было надеяться на обратное.
Она была еще глупее, когда влюбилась.
Все уставились на нее так, словно ожидали, что она развалится на части. В прошлом она, вероятно, так бы и сделала. Она сделает это позже, когда останется одна. Прямо сейчас она была слишком шокирована. И зла.
– Я не удивлена, – ей удалось пробормотать это без особой горечи в голосе. – Черт бы его побрал.
– Это совершенно трусливый ход, – Ката вставила свои пять копеек. – Когда я обниму пальцами его шею, то собираюсь сильно сжать. Он поймет ценность семьи, даже если мне придется вколачивать это в него.
Хантер искоса взглянул на жену.
– Беременность сделала тебя кровожадной.
– Я ошибаюсь? – спросила Ката, ее голос стал громче и выразительнее.
– Нет, милая. Но тебе не обязательно его душить. Я сам выбью из него дерьмо ради тебя.
Ката скрестила руки на груди.
– Спасибо. Сделай так, чтобы было больно. Ему пора бы научиться чему-нибудь, черт возьми. Я устала от того, что мой брат все время бежит к выходу.
– Он не умеет горевать, – сказала Бейли. – Он не знает, как справиться с болью. Он делает это не для того, чтобы причинить боль. Он просто усердно работает, чтобы сохранить себя.
– Мне насрать. Ему уже не двенадцать. Он взрослый, и это непростительно. Ката погрозила ей пальцем. – Не смей защищать его.
– Просто объясняю, потому что я его понимаю, – ее проблемы с одиночеством были причиной того, что у нее самой никогда не было близких друзей. Теперь Бейли ясно видела это. Она понимала веру Хоакина в то, что отстранение заставит его чувствовать себя лучше. Он только что доказал то, что она начала подозревать после встречи с ним: самоизоляция не приносит ничего, кроме страданий и одиночества. – Я не могу его защищать. Но и ненавидеть его за это я тоже не могу.
Однако она могла быть раздавлена, плакать и всем сердцем желать, чтобы он вернулся к ней, предложив свое сердце. Но он этого не сделал. Вместо этого она извлекла бы урок из своего пребывания с ним и из его дезертирства. Единственная жизнь, которой стоило жить, была та, в которой она открывала себя, обнажала свою душу и была окружена любовью. Забегая вперед, вот что она сделает. Она проведет сегодняшний вечер, оплакивая то, что могло бы быть, и помолившись о том, чтобы Хоакин обрел жизнь и любовь в будущем. Тогда она не позволит ничему помешать ей найти свою собственную.
Глава 20
Хоакин проснулся в своей квартире в пятницу утром после трех часов беспокойного сна. Похмелье не было желанным другом. Как и уведомление о просроченной арендной плате.
Со стоном он сел. Болела голова. Солнечный свет, просачивающийся сквозь жалюзи, которые он не потрудился закрыть, угрожал расколоть его голову, как перезрелую дыню.
Поморщившись, он поднялся и потащился в ванную, где рывком открыл аптечку. Никаких обезболивающих. Здорово. Точно так же, как прошлой ночью он пошел искать еду в холодильнике и обнаружил, что тот пуст.
До прошлой ночи он никогда не осознавал, что его жилище выглядело так, как будто здесь никто не жил. Он не мог не заметить это снова, когда, шаркая, возвращался в постель. Ни одной картины на стенах или тумбочке. Здесь нет ничего личного. Никаких семейных сувениров, никаких записей о достижениях, никаких забавных подарков от друзей или напоминаний о любимых. Его окружали белые стены, обычный черный кожаный диван, шоколадно–коричневое одеяло и дюйм пыли на всей мебели с гаражной распродажи. Это никогда не выглядело так чертовски грустно, пока он не представил, какое место он мог бы делить с Бейли, будь он другим человеком.
Прошлой ночью он забежал в винный магазин в нескольких милях вниз по дороге, порадовавшись, черт возьми, что сегодня не воскресенье и он все еще может купить бутылку. Хоакину было все равно, какого содержимого. Он изо всех сил старался заглушить постоянный прилив боли от того, что был без Бейли, и беспокоился, все ли с ней в порядке.
Выписали ли ее из больницы? Ненавидела ли она его хотя бы вполовину так сильно, как он ненавидел себя прямо сейчас? Или Шон прав? Зная ее, она поняла бы его слишком хорошо. Она бы пожалела его. Господи, эта мысль чуть не причинила еще большую боль.
Этим утром Хоакин слишком ясно понял, что не может выпить достаточно, чтобы заглушить муку пребывания без нее. Он действительно надеялся, что сможет вырубиться прошлой ночью. Вместо этого его чуть не вырвало после трех четвертей бутылки водки с кексами. О чем, черт возьми, он думал? И что, черт возьми, он собирался теперь делать?
Покачав головой, он откинулся на кровать с долгим, прерывистым вздохом. Боже, он чувствовал себя старым. Он, наверное, так и выглядел. Что он имел в своём возрасте? Паршивая квартира, из которой его выселят, если он не будет вовремя оплачивать свои счета. И... больше ничего. Черт, он даже никогда не хотел завести себе домашнее животное. Нет, с таким же успехом можно быть честным. Он не хотел рисковать, любя четвероногого друга и переживая его потерю задолго до того, как тот найдет могилу. Он действительно больше не знал, как найти мать. Младшая сестра, без сомнения, была очень зла на него прямо сейчас.
Что, если бы он умер в Айове? Каким было бы его наследие? Встретил бы его отец у жемчужных врат, разочарованно качая головой?
Черт, он ненавидел этот самоанализ.
Но трудные вопросы не переставали вертеться у него в голове. Что чувствовала Бейли, когда проснулась в больнице и обнаружила, что его нет? Была ли она опечалена, раздавлена или просто смирилась? Нечто большее, чем смутный стыд, наполнило его.
Выругавшись, он вскочил с кровати и направился в ванную. Включив свет, он оперся руками о стойку в ванной и опустил голову. Ему придется искать другую работу. Может, лучше похоронить себя, ничего не чувствовать... и умереть молодым и забытым. Черт, разве это не отличная мысль?
Или, прошептал голос в его голове, он мог бы прекратить это праведное помешательство, надеть штаны как взрослый мужик, и найти Бейли. Он мог бы извиниться и придумать, как справиться с тем фактом, что смерть была частью жизни. Может быть.
Разве это не было тяжелым дерьмом?
Он посмотрел на себя в зеркало. Вокруг глаз появились мешки. Гусиные лапки, которых он раньше не замечал, покрыли его кожу морщинами. У него была морщина между темными бровями, там, где он хмурился. Черт, он даже заметил седину у себя на висках. Его не беспокоила собственная смерть, просто течение времени. Однажды он поднимет глаза и, если он все еще будет бродить по земле, все, кого он любил, уйдут, если не в буквальном, то в переносном смысле. Его мать старела. Что, если он впустую потратил годы, которые у него остались с ней? У его сестер была своя жизнь.
И Бейли... Он не мог ожидать, что она будет тосковать по нему, пока он выясняет, как преодолеть себя. Если бы ему потребовалось еще десять лет, чтобы прийти в себя, она была бы замужем, матерью, устроенной и счастливой – и все это без него.
Хоакин стоял прямо перед развилкой дорог. Он должен выбрать путь и пойти по нему сейчас. Завтра может быть слишком поздно.
Справившись со своими нервами, он включил душ и разделся. Душ был приятен, но он не задерживался. Ему предстояло много думать и вести машину. Кроме того, ему нужно сделать несколько телефонных звонков.
Через двадцать минут он вышел за дверь и поехал на восток по межштатной автомагистрали 10, наслаждаясь безоблачным голубым днем. Ему не нравились три часа, проведенные в ловушке собственных мыслей, но он решил, что это ему нужно. Два телефонных звонка немного отвлекли его. Стоун посмеялся нал ним и дал ему необходимую информацию. Как только Хоакин повесил трубку, он сразу же осознал, насколько сильно он вчера перегнул палку. И как сильно он облажался.
Его GPS привел его к нужному дому, и слишком скоро он уже стучал в незнакомую дверь. Хорошее место. Хороший район. Ухоженный. Красивые цветы.
Черт, он действительно чертовски нервничал.