– Ката так и сказала.
В кои-то веки Хоакин был рад, что младшая сестра вмешалась.
– Вчера я чуть не потерял Бейли.
Мать долго не отвечала.
– Да. Радуйся, что ее мучительный опыт и близкая смерть не повлияли на тебя, потому что ты не впустил ее по-настоящему в свое сердце.
Ее лукавый ответ застал его врасплох.
– Эм, это неправда.
– Значит, тебе не было больно, потому что ты не хочешь связывать себя с ней обязательствами и не любишь ее?
Хоакин поморщился.
– Я думал, что отсутствие привязанностей помешает мне чувствовать что-либо, но вчера, когда я думал, что потерял ее… Я не мог этого вынести. Я чувствовал себя так, словно вся моя жизнь закончилась. Как будто я не мог сделать еще один вдох без нее. Это напугало меня до чертиков.
Те ужасные моменты, когда он был уверен, что она мертва, снова пронзили его сердце. Чистый, абсолютный ужас был тем, чего он никогда, никогда не забудет. Хуже всего было то, что ему нужно было перестать закрываться от всех, а он не знал как.
– Ее жизнь тоже чуть не оборвалась. Тебе не кажется, что она была напугана? Разве ты не думал, что она будет нуждаться в утешении и поддержке?
– Я вообще не думал, – этот гложущий стыд снедал его. – Как ты это сделала? Ты любила папу. Как ты справлялась, когда другой половины твоего сердца больше не стало?
Грустная улыбка промелькнула на ее лице.
– Сначала я действительно чувствовала, что моя жизнь остановилась. Я была уверена, что никогда больше не буду улыбаться или любить. Через некоторое время я поняла, что Эдуардо никогда бы не выбрал для меня такое существование. Он всегда был полон жизни и любви. Я ужасно скучала по нему каждый день. Иногда я все еще это делаю. Но после его смерти я должна была жить для вас, дети. Я должна была научиться жить дальше. Я должна была позволить себе исцелиться и снова рискнуть. Нужно вступать в отношения, зная, что там будет боль.
– Я не знаю, как настроить себя на это. Кажется глупым стоять и ждать чего-то ужасного.
– Может, и так, но ты пропустишь все хорошее, если никогда ни с кем не свяжешься. Ты будешь скучать по годам улыбок и тепла, прикосновений, поддержки, добрых слов, смеха и утешения просто из-за того, чтобы избежать этого единственного момента боли.
– Смерть папы длилась больше, чем мгновение. Это было целую вечность назад.
– Потому что ты никогда не пытался двигаться дальше. Чтобы снова жить или любить. Ты думаешь, это то, чего желал для тебя твой отец?
Он уже знал, что это не так. Он покачал головой.
– Я не знаю, как извиниться перед Бейли. Черт, я даже не знаю, где она.
Мать опустилась на табурет рядом с ним и, наконец, послала ему по-настоящему теплую улыбку.
– Скажи ей: «Мне жаль». Скажи ей: «Я люблю тебя». Скажи ей: «Я хочу провести с тобой вечность». И надейся, что она скажет «да». Если она этого не сделает, ты выживешь. Ты силен, Хоакин. Боль потери не сломит тебя, если только ты сам не позволишь этому случиться.
Ее ответ звучал так просто, и ее сила успокоила его. Она была вдовой в свои тридцать с небольшим. Она была замужем за абсолютным придурком больше дюжины лет. Наконец-то она, казалось, обрела хоть какое-то счастье. Она выглядела так, словно обрела покой, которому он завидовал. Было ли это действительно так просто, как принять жизнь, которая была перед ним, пережить как хорошее, так и плохое, и отпустить всех призраков прошлого?
Он медленно кивнул.
– У меня больше ничего нет, и я не думаю, что смогу жить без нее. Как ты правильно заметила, то, что я не сказал ей о своих чувствах, не сделало ее отсутствие менее болезненным, ни тогда, когда я думал, что она мертва. Ни прошлой ночью, когда я оказался совершенно один и понял, что действительно облажался.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив, сынок.
Это было первое, что она сказала, и это прозвучало в духе матери, которую он всегда знал, разговаривающая с мальчиком, которым он когда-то был.
– Я рад, что ты счастлива, мама.
– Что ты будешь делать дальше?
– Найду Бейли, сделаю все возможное, чтобы объясниться, я полагаю. И буду много молиться. Мне нужно будет найти новую работу. Но не такую, при которой я все время мотаюсь по миру.
Шарлотта улыбнулась, затем потянулась через разделявшее их пространство, чтобы схватить его за руку.
– Значит ли это, что ты будешь чаще навещать свою маму?
– Намного чаще. Я скучал по тебе, – он притянул ее в объятия, похлопывая по спине, когда она тихо всхлипнула.
Она мягко отстранилась и обхватила ладонями его щеку. Ее темные глаза наполнились счастливой влагой, когда она послала ему лучезарную улыбку.
– И я скучала по тебе. Я думаю, что впервые почти за двадцать лет ко мне вернулся мой сын.
– Ты права. На этот раз я никуда не пойду, – он чуть не заплакал, и ему пришлось проглотить это. – А как насчет моих сумасшедших сестер? Я бы тоже хотел их увидеть.
Шарлотта поднялась с табурета и почти побежала к своему мобильному телефону.
– Я позвоню им и узнаю, смогут ли они встретиться с нами за ужином.
– Это было бы здорово. Я дам тебе знать, как все пройдет с Бейли.
Мама послала ему загадочную улыбку.
– Я полагаю, Ката, возможно, упоминала что-то о завтрашней свадьбе в Далласе? Бейли намерена быть там.
– У Калли и Шона.
В этом был смысл. Бейли и наследница сблизились из-за своих общих трагедий. Они обе боролись и победили. Они обе решили двигаться вперед и искать новое будущее.
Пришло время ему сделать то же самое. Он действительно надеялся, что Шон и Калли не будут возражать, если он испортит их знаменательный день.
– Спасибо, мама. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, сынок. Я желаю тебе удачи с твоей очаровательной девушкой завтра. – Мать встала, поцеловала его в щеку и направилась в заднюю часть дома.
Итак... вот и все. Немного неожиданно, но в целом воссоединение прошло лучше, чем надеялся Хоакин.
Он встал и направился из кухни к входной двери. Озадаченно нахмурившись, он вышел и направился к машине. Когда он приблизился с брелоком в руке, то услышал звуки классической музыки, доносящиеся с заднего двора.
Маме всегда нравились пикантные латиноамериканские мелодии и что-нибудь приподнятое, иногда с романтической балладой. Калеб казался немного старше, но Хоакин не считал его любителем классической музыки. Он пожал плечами. Может, он все неправильно понял.
Внезапно музыка прекратилась.
– Еще раз, – настаивал молодой мужской голос из-за забора. –Уже намного лучше, поэтому я хочу увидеть это снова.
Хоакин уже слышал этот голос однажды, на голосовой почте Бейли.
Бросившись на звук, Хоакин чертовски надеялся, что правильно запомнил этот голос. Это означало, что Бейли должна был быть рядом.
В предвкушении, сжимавшем его сердце, Хоакин поискал калитку на задний двор. Найдя ее, он медленно поднял щеколду, заглядывая в щель. Он не хотел, чтобы Калеб или его мать думали, что он шпионит за ними, но он мог поклясться, что голос, который он только что слышал, принадлежал Блейну.
Или он так отчаянно хотел увидеть Бейли, что теперь будет выдумывать всякое дерьмо в своей голове?
Когда он впервые заглянул на задний двор, он никого не увидел. Он только заметил длинную полосу травы с кучей мебели для патио, сложенной по краю. Большая каменная плита была закрыта чем-то вроде резинового черного покрытия. Какого черта?
Затем высокий мужчина с мальчишеским лицом и убийственным телосложением ступил на темную губчатую поверхность, одетый только в пару блестящих синих колготок и улыбнулся, прежде чем выпить целую бутылку воды.
– Пошли, – он махнул кому-то, кто стоял, к разочарованию, вне поля зрения за встроенным барбекю. – Я думаю, у тебя все получится.
Но Хоакин мог придумать только одну причину, по которой Блейн мог быть в доме его матери. Бейли, должно быть, тоже здесь.
Он ждал, терзаемый нетерпением, и надеялся, что был прав. Но если это так, почему Калеб или его мать не сказали ему, что она здесь?
Что ж, тупица, давай разберемся. Похищение, принуждение вспомнить жестокое прошлое и то, что ее чуть не убили, вероятно, не входили в ее список лучших первых свиданий. Скорее всего, она не хотела его больше видеть.
Ему придется сделать все возможное, чтобы изменить это. Он отказался бы провести свою жизнь в одиночестве, если бы мог держать ее в своих объятиях.
Секунду спустя она спустилась с открытой кухни на резиновый коврик – самое грациозное создание, которое он когда-либо видел. На ней было бледно-розовое трико, прикрывавшее ее от небольшой груди до изящных туфелек на носках. Ее волосы были собраны в беспорядочный пучок на макушке. Она выглядела усталой и такой невероятно красивой. При виде нее его сердце угрожало разорваться.