Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации
Глава 1. Наследство
Пролог
Спать возле неасфальтированной дороги – не самое приятное занятие. Машины то и дело будят дребезжанием разбитых бамперов, тарахтят двигатели грузовиков, им вторят заполошные псины. Из-под колёс вылетают камушки и неприятно щелкают по голым лодыжкам. К тому же все кругом покрыто удушливой пылью, которая неумолимо устилает толстым слоем лицо, одежду, волосы, зубы и носоглотку. В общем, так себе отдых. Уснуть в таких условиях, присев на грязную лавку и привалившись к заборчику, можно только после нескольких часов изнурительной работы.
Впрочем, работа, что заставила кудрявую рыжеволосую девушку прикорнуть в таком странном месте, была не тяжелой, а скорее смешной и глупой: девушка пыталась попасть домой. Да-да, просто зайти внутрь. Не имея ключа, в чем, собственно, вся проблема и заключалась.
Дом стоял прямо тут – большой, надежный, ухоженный, чем выгодно отличался от других – просевших и почерневших, построенных еще, похоже, в позапрошлом веке. Сначала девушка пыталась пролезть в открытую форточку. Потом – подковырнуть старую раму с рассохшейся створкой. Пробраться огородом, снять с петель дверцу, которая, как ей показалось, ведет в подпол. Ничего не получалось. Она даже почти допрыгнула до края крыши, чтобы рискнуть и пролезть через трубу, но свалилась в крапиву и лишь пришла к выводу, что воры-форточники – это мастера высокого класса, до которых ей еще расти и расти. Бредовая была ситуация. И породила ее обычная житейская непродуманность: за целую неделю, которую девушка потратила на оформление бумаг, подтверждающих ее право проживания в этом месте, она просто не удосужилась поинтересоваться, у кого же, черт побери, ключ?!
В общем долгие и бесполезные попытки попасть к себе домой привели к тому, что она, окончательно сдавшись, задремала под лучами теплого солнышка подле самой дороги, ловя на себе косые взгляды всех немногочисленных соседей, которым приспичило пройти мимо именно в этот послеполуденный час. Ее худые бледные ноги в красных цыпках от крапивных поцелуев вытянулись до самой тропинки. Одна туфля некрасиво сползла, другая и вовсе висела только на пальцах. Юбка чуть задралась, и любопытный муравей уже топтался на ободранной коленке, пытаясь понять, съедобны ли клубнички на видневшихся с его точки обзора трусиках.
Вдруг совсем рядом раздался шум, отличный от шума дороги. Девушка вздрогнула. В полудреме слегка приоткрыв глаза, увидела на тропинке прямо перед собой пыльно-серого щенка: смешного, беспородного и отчаянно перебирающего лапами. Щенок бежал, выставив розовый язык. Ушки-тряпочки болтались от каждого неумелого прыжка, толстый хвостик морковкой торчал вверх. Следом за щенком, поднимая пыль, мчался мальчишка-подросток. Два раздолбанных кроссовка, кое-как удерживавшиеся на тощих ногах, часто врезались в пересохшую землю.
В голове девушки мигом вспыхнул ворох воспоминаний детства. Прятки, шалаши, рыбалка, землянки, вкус дички и запах свежего хлеба. Старый город, старые забавы. Она тоже когда-то бегала по улицам за соседской псиной, щелкая по голым пяткам сандалетками. Теперь пришел черед нового поколения радоваться вольному времени.
Девушка хотела было улыбнуться, но умилительной картина была лишь пару секунд. В следующее же мгновение один кроссовок оттолкнулся от земли, взметнув пыль и камушки и наметив большой прыжок, а другой завершил движение, приземлившись точно в цель. Будто в замедленной съемке девушка увидела, как щенка разворачивает белым пузом набок. Тревожно вздрогнули оставшиеся без опоры лапки. Медленно, отвратительно медленно прокрутилось перед ее взором странное кино о том, как разношенный кроссовок, вымазанный в пыли и травяном соке, всем весом мальчишеского тела приземляется на тонкое пушистое ухо и макушку. Поросшая шерстью кожа натягивается, оголяя сначала белок глаза, обычно не видимый, затем внутреннюю поверхность века, а потом и что-то розово-белое.
«Это же кость!» - мелькнула первая мысль, растерянная и беспомощная, еще не до конца понимающая, что это не кино и даже не сновидение. Девушка непонимающе тряхнула головой и широко открыла заспанные глаза, внимая чудовищной картине детской жестокости.
Вторая мысль была на удивление безэмоциональной и отрешенной. «Щенок не жилец, - спокойно отметила она. – Слишком большой вес приложен. Повреждение нервов. Агония и скорая смерть».
Девушка оттолкнулась от забора, принимая вертикальное положение. Молча посмотрела, как щенок принимается странно дергать лапкой и однообразно верещать на высокой ноте, будто его заело. Мальчик наклонился, разглядывая дело своих ног. Выражение его лица с этой точки было не разобрать.