61
* * *
Звучит знакомо, не так ли, искатели истины? Так ли уж давно вы отправлялись на
поиски истины - Рыцари Круглого Стола в поисках святого Грааля? О, как густ был лес
вопросов. О, как глухи заросли недоразумений. Было легче ничего не говорить, чем
задавать вопросы, и вы всё бросали.
Звучит знакомо, неправда ли, мечтатели? Вам так сильно хотелось изменить мир.
Конечно, горы проблем были высоки, а вы-то - отважны... Но налетали ветры, сбивая с
широкого шага. Вы резали ноги и ... разбивали сердца об острые скалы реальности. И
наконец обнаруживали, что роль циника обходится дешевле роли мечтателя. Поэтому
вы бросали всё и садились.
Но кое-что вам необходимо знать: Иисус тоже садился и бездействовал.
О, конечно, были моменты, когда Он поднимался во весь рост. Были часы триумфа.
Динамичные дни, в течение которых и прокажённые излечивались, и мёртвые оживали, и люди молились. Да, бывали такие дни.
Но плато Его известности было изрезано и глубокими ущельями одиночества.
Он пришёл на эту скалу, потому что и сегодня расселина глубока. Отвесные стены
не оставляют надежды на спасение. Скалистые навесы смыкаются, заслоняя обзор, а
физические возможности на исходе.
Он садится, прячет в ладонях мокрое от слёз лицо и молится. Это всё, что он может
сделать сейчас.
Всё, что может сделать видящий его Отец, так это принять его молитву.
И свет приходит из другого измерения, входит в одинокую фигуру и лучится.
«Пока он молился - пишет Лука, - выражение его лица изменилось, а его одежды
стали яркими как свет молнии.»(2)
Иисус излучает славу. На мгновение он преображается; от него исходит
ослепительное сияние. Он становится таким, каким был прежде, до того, как пришёл в
этот мир. На краткий миг, на сияющие мгновение бремя людское отступает.
Происходит исчезновение телесной оболочки. Он поднят над земным горизонтом - его
сопровождают в вечность. Он снова дома: Его окружают знакомые звуки, Его
приветствуют единомышленники, а Тот, кто послал его ... обнимает сына.
Пыльные дороги и жестокие сердца - в буквальном смысле за тридевять земель.
Тому, кто чувствовал себя утомлённым напоминают: усталость скоро пройдёт.
В блеске вечных одежд рядом с Князем Мира стоят Моисей и Илия. Когда в
пустыне Иисус готовил себя к делу жизни, его пришли подбодрить ангелы. Сейчас на
горе, он готовит себя к делу смерти, рядом становятся Илия и Моисей: Законодаритель
Моисей, чья могила неизвестна никому, и пророк Илия, объехавший смерть на огненной
колеснице.
Тому, кто знаком со смертью, напоминают: могила - бессильна.
А потом громом гремит Голос - это Бог обитает сейчас в облаке. Оно клубится и
светится как огонь. Оно поглощает тени. Оно превращает окутанную ночным мраком
гору в сияющий монумент. И из чрева облака говорит Господь:
«Это есть мой Сын, возлюбленный, в котором Моё благоволение; Его слушайте.»(3) Того, кто испытал отчаяние, укрепляют: «Не имеет значения, что думают люди, -
провозглашает Господь, - имеет значение только то, что думаю Я.. А Я - горд.»
62
Вот теперь встаёт Иисус. Вот теперь просыпаются ученики.
Для Петра, Иакова и Иоанна - эта сцена причудлива: ослепительные одежды, голос с
небес, ожившие образы прошлого.
А для Иисуса - это возможность увидеть дом. Взгляд в прошлое. Краткое видение
завтрашнего дня.
Он схож с матерью, ожидающей рождение новой жизни и страшащейся родовых
болей.
Он похож на отца, что в дальнем холодном краю далеко от дома.
Ему, также как им и нам, на краткий миг дано увидеть дом.
И мечта о нём в дне завтрашнем становится поддержкой дню сегодняшнему.
19. НАШ ШТОРМ – ЕГО ДОРОГА
ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ, ЧТО ОДИН ИЗ УЧЕНИКОВ ИИСУСА вёл дневник. Представьте себе, что тот ученик сделал в нём запись после шторма, утром следующего дня. И
представьте себе, что мы обнаружили тот дневник. Вот, как бы он читался .... в моём
представлении.
* * *
Что-то невообразимое и совершенно неожиданное обрушилось на нас.
Небосвод без звёзд навис как чёрный потолок. Клубились громадные тучи.
Казалось, они вздымаются как рычащий медведь, вставший на задние лапы. О, как
ревела буря.
Вспышки молний дирижерской палочкой давали команду к вступлению литаврам
грома. И он гремел. Его раскаты потрясали всё: небеса, землю и - более всего - море, как