"Это - результат выбора?" - спросил ангел.
"Да."
"Они забудут Тебя?"
85
"Да"
"Они отвергнут Тебя?"
"Да"
"Они никогда не вернуться?"
"Некоторые вернуться. Большинство - нет."
"Что нужно, чтобы заставить их слушать?"
Творец продолжал идти во времени дальше и дальше в будущее до тех пор, пока
не остановился у дерева. У дерева, из которого когда-то сделают колыбель. Даже в тот
момент Он мог ощутить запах сена, которое когда-то будет окружать Его.
Ещё один шаг в будущее, и Он остановился перед другим деревом. Оно стояло
одиноко: упрямый правитель голого холма. Ствол был толст, древесина крепка. Скоро
его установят на скалистом выступе другого холма. И скоро на нём распнут Его.
Он почувствовал, как древесина трётся о Его спину, ещё не касавшуюся её.
"Ты спустишься туда?" - спросил ангел.
"Да."
"Неужели не существует другого пути?"
"Не существует."
"Может быть, было бы проще не сажать это семя? Может быть, было бы проще не
давать выбора?"
"Может быть." - сказал Творец медленно.
"Но отнять выбор - это отнять любовь."
Он оглянулся на холм и заранее увидел сцену: на трёх крестах висят три фигуры.
Руки раскинуты в стороны. Головы упали на грудь.
Люди, одетые в солдатскую форму, сидели на земле рядом с повешенной троицей.
Они играли в пыли и смеялись.
Люди, одетые в рясы, стояли поодаль. Они улыбались: высокомерно и заносчиво.
Им казалось, что, убивая этого фальшивого бога, они защищают Настоящего.
Женщины, одетые в траур, теснились у подножия холма. Безмолвные. На лицах
следы слёз. Глаза опущены вниз. Одна обняла рукой другую женщину, пытаясь увести её
прочь. Но та не уходила. "Я останусь, - говорила она тихо, - Я останусь."
Все небеса поднялись, чтобы вступить в борьбу. Вся природа встала, чтобы спасти.
Вся вечности приготовилась защищать. Но Творец не подавал команды.
"Это должно произойти..." - сказал Он и удалился.
Но отступив назад во времени, Он услышал крик, однажды сорвавшийся с Его губ:
"Мой Бог, Мой Бог, почему Ты покинул Меня?"(3) Он резко дёрнулся от завтрашней
боли.
И снова заговорил ангел: "Может быть, это могло быть менее болезненным...."
Творец перебил его мягко: "Но это не была бы любовь."
Они вновь вернулись в райский сад. Мастер серьёзно посмотрел на глиняное
творение. Волна любви захлестнула Его. Он умер за Своё творение прежде, чем создал
его. Бог склонился над скульптурным лицом и дохнул. Пыль облачком взвилась над
губами нового создания. Грудная клетка поднялась, и по красной глине легли трещинки.
Щеки порозовели. Шевельнулся палец. И открылись глаза.
Но момент пробуждения духа был более невероятным, чем момент, когда плоть
стала двигаться. Те, кто мог видеть невиданное, взволнованно задышали. Возможно, то
86
был ветер, сказавший об этом первым. Возможно, то что увидела в тот момент звезда, заставило её сверкать вечно. А может быть, то оставили прошептать ангелу:
"Оно похоже... кажется оно так похоже... на Него!"
Ангел говорил не о чертах лица или теле. Он смотрел внутрь - в душу.
"Оно – вечное!" - произнёс в волнении кто-то ещё.
В человека Господь поместил священное семя. Семя Себя самого. Могущественный
Бог сотворил самого могущественного на земле. Творец сотворил не творение, а ещё
одного творца. И Тот, кто избрал любовь, сотворил того, кто может любить в ответ.
Теперь это - наш выбор.
27. БЕЗ ТРУСОВ, НО С ВЫСОКО ПОДНЯТОЙ ГОЛОВОЙ
СТИВА ЛАЙНСА БУДУТ ПОМНИТЬ как игрока, скинувшего свои спортивные трусы во
время матча. Его могли бы запомнить как выдающегося полевого игрока команды
Чикаго Вайт Сокс... игрока, умеющего играть на любой позиции ... парня, всегда
бросавшегося на переднюю линию противника... любимца публики, которого
приветствовали, аплодируя поднятыми над головой руками, и который мог поймать
гнилой мяч, летящий в трибуну. Он мог бы запомниться как игрок высокого класса, которым он стал, несмотря на свои средние физические данные.
Но этого не будит. Его запомнят как игрока, который 16 июля 1990 скинул трусы во
время матча.
Команда Вайт Сокс играла с Тиграми Детройта. Как бодающийся бык, Лайнс
врезался в первую линию игроков. Он знал, что придётся туго, поэтому нырнул под ноги
противников. Порядок! Но подающий Тигров запротестовал. Вместе с судьёй он
принялся шуметь, Лайнс тоже возмутился, бурно выражая свой протест.