- Ну, - я смущенно почесываю бородавку на носу, - меня так и наш...
- Но теперь ты приходишь сюда! Чтобы забрать все, да?!
- Что? Я не...
Его голос сбивается на лай бешеной собаки.
- Чтобы отобрать все, что я так долго строил?! Чтобы снова все утопить в своем говне?!
- А, ты об этом... - я облегченно ухмыляюсь.
- Я тебе нихера не отдам! Это не твое! Ты сам все просрал!
- Да ничего мне... - в животе дрожит смех. Возможно, это истерика из-за наставленного на меня пистолета.
- Ты сам все просрал, а я все отстроил из говна и...
- Да заткнись ты уже!
Он тяжело дышит. Пистолет в его руке дрожит. Если так пойдет и дальше, то все «мое говно» расплещется по стенам и утопит всю его фото-жизнь в крови и гное.
Я не удерживаю хохоток.
Смех, да и только. Дворовый цербер на страже своей картонной коробки. И ведь перегрызет же глотку за нее. Ему это ничего не стоит. Совсем ебанутый, как и все беспородные шавки с комплексом Моськи.
- Я не собираюсь у тебя ничего отбирать, - говорю я ему.
Он в бешенстве вращает глазами и, пытаясь, видимо, подобрать слова, шевелит губами.
- Что?! - наконец, выдает он.
- У тебя ничего нет, мне нечего у тебя брать.
Он непонимающе мотает головой.
- У меня...
- У тебя тут тысяча и одна сказка Шахерезады, каждой из которых можно усыплять щенков эффективнее, чем дитилином, - говорю я. - Тысяча и одна причина, по которой я счастлив не быть на твоем месте.
Он недоверчиво смотрит на меня и его щека нервно дергается.
- Я тебе ничего не отдам.
- Да в жопу себе засунь...
Его грудь ходит ходуном. Плечи вздымаются и опадают, как горы при землетрясении.
- Что, - говорю я сочувственно, - одышка?
Он молча сверлит меня взглядом.
- Расперло же тебя за шесть лет, - продолжаю я. - Как только умудрился.
Он ладонью стряхивает со лба капельки пота и протирает шею.
Я вздыхаю. Надо бы уже идти отсюда, опостылело мне здесь. Но я не могу уйти, не поставив какую-то точку.
- Значит, женился все-таки, на Верке?
Его взгляд становится осмысленнее. Знакомое имя услышал. Вот точно, как собака, ей-богу.
Его взгляд становится осмысленнее, но и злее. Он издает сдавленный рык. Я думаю, это потому что ее имя прозвучало из моего рта. Он меня, должно быть ненавидит. Ненавидит и боится. Однозначно.
- Женился, - с вызовом цедит он.
- И как?
- Нормально, - будто бы от себя слова отрывает.
- Ну, - я не знаю, что мне сказать, чтобы не зацепить его. Этот идиот, судя по всему, за Верочку и из пистолета пальнет, и зубами загрызет, и потом еще и на труп мой облегчится со всей мстительностью и с превеликим удовольствием. Зная Веру, подозреваю, что у них в квартире есть красный уголок с ее образом. - Молодец... Молодцы!
Прозвучало это префальшиво.
- Ребенка ждем, - зачем-то сообщает мне мое альтер эго из зазеркалья, глядя исподлобья.
- Отвратительно, - не сдерживаюсь я, но сразу же пытаюсь исправить ошибку, чтобы не получить в лоб свинцовый билетик в вечность: - То есть, извини... Здорово. Нда...
Он почти не реагирует. Только нос поджал и губы скривил, выражая всем лицом презрение и брезгливость.
Мне уже совсем неуютно под его взглядом, но, честно говоря, и довольно боязно предпринимать поползновения к выходу, пока у меня перед мордой, и без того теперь не самой привлекательной, качается, как кобра перед броском, ствол пистолета, который может попортить мой облик еще больше.
А он все стоит, выцеливает. Будто я его убивать собираюсь. Хоть сказал бы чего-нибудь, так нет. Я ему что, стендапер какой-то, развлекать тут его целый день? Еще бы под ноги стрелять начал, чтобы я ему станцевал.
Я ищу взглядом поддержки у стен. Может, подскажут тему для разговора.
- Кстати, ты что, у отца в конторке работаешь?
- Работаю, - отрывисто бросает он и с внезапно вплетшейся в голос ехидцей спрашивает: - А ты где работаешь?
Я пытаюсь улыбнуться. Со стороны, наверное, выглядит скверно.
- Я сейчас в поисках... У вас вакантного места не найдется?
- Нет! - резко выплевывает он. Я чувствую нотку ужаса.
- Понимаю... Клиентов распугаю.
Он все пытается застрелить меня взглядом.
Помявшись, я делаю аккуратную попытку удалиться.
- Куда?! - пистолет подпрыгивает в его руке и хищно уставляется на меня.
- Отсюда, - говорю я ласково. - Надоело мне здесь. Давно еще надоело.
- Я тебя не могу отпустить, - говорит он с расстановкой.
Дурак. Он что, серьезно думает, что мне есть до него какое-то дело?
Я нетерпеливо вздыхаю и поднимаю глаза к потолку.
- А что тебе мешает? Ты что, серьезно думаешь, что я пришел спустя шесть лет, чтобы вот это вот, - я показываю пальцем на стены, - отобрать? Нахрена оно мне надо?
Он пытается что-то сказать, но мне уже хочется уйти отсюда, закурить и нажраться, как чушка, чтобы вдрызг, в стельку и в сиську, так что я его перебиваю: