Уже почти у края чащи я останавливаюсь, услышав тяжелое дыхание. Должно быть, мое, хоть я и не чувствую раскаленных легких.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на мать.
Ее грушевидное тело качается почти у меня над головой, мотая из стороны в сторону яркими световыми лучами глаз-прожекторов.
В груди екает. Странно, это я почувствовал. Еще один шаг назад к материальности.
Этого не должно было быть. Она никогда не заходила так далеко. Мне всегда было достаточно спрятаться за каким-нибудь кренящимся деревом, чтобы избежать ее внимания. Обычно она шаталась в море где-то у самого горизонта с самым растерянным видом. Сейчас же она уверенно идет прямо по пятам.
Ее горящий взор скользит по растительности моего острова. Я вижу, как под ним жухнут и морщатся широкие налитые листья. Как сохнет и лопается кора на деревьях. Как они горбятся и осыпаются. Как этот невидимый лесной пожар подбирается ко мне.
Я протискиваюсь сквозь плотно сомкнутую листву и ныряю в душный мрак густого леса.
Я несусь, что есть сил, убегаю, от реальности так, как всегда это делал.
***
Мое появление здесь - это первый и самый главный шаг на пути к самоколлапсированию. Мое перевоплощение в самом себе.
Думаю, в этом нет ничего удивительного. У каждого есть такое место где-то на границе сознательного и бессознательного. Куда ты уходишь, когда тебе страшно, больно, грустно или скучно. Где ты прячешься от учителей, родителей, хулиганов, насмешников, соседей, начальников или с кем ты там не можешь справиться, трусливый слабак. Где отдыхаешь от обязанностей, ответственности, рутины и, самое главное, остаешься наедине с собой. Хотя бы на секунду.
Объемные фотообои на изнанке век.
Призрачный мираж за окном.
Рисунок теней на потолке.
Мне просто повезло лично оказаться в своем убежище. Не уверен, что так можно сказать, но «во плоти».
Я просто проснулся на своем насыщенном цветами нереалистичном до искусственности острове, отрезанном от внешнего мира.
И я был счастлив!
Не знаю, сколько времени я здесь провел, но мне и в голову не приходило покинуть свою отчужденную зону комфорта. Свой выдуманный, построенный из подушек и одеял форт. Свой любительский театр одного актера, который сам же себе и режиссер, с картонными декорациями и пластиковыми пальмами.
Кстати, на всякий случай, - все, что я говорю, это не шизофазия и не пьяный бред. Просто я сам до сих пор не понимаю, что здесь происходит. Как я здесь очутился? Что это вообще за место? Почему моя мать выглядит, как огромный паук, ползающий по небу?
Но, честно говоря, мне плевать. Я не собираюсь в этом разбираться. Смысл в том, что мне здесь хорошо. Намного лучше, чем где бы то ни было.
И мне совсем не нравится, что прямо сейчас мой уютный зацикленный на мне мирок трещит по швам.
***
Я чувствую этот остров, как самого себя, и сейчас мне невыносимо больно. Такое чувство, будто мой мозг заарканили лассо из колючей проволоки и теперь тянут наружу через глаза. А проволока трется о кости глазниц и цепляется за веки. Будто бы мои внутренности залили кислотой и теперь взбивают соломинкой.
Сы-ына-а... - плаксивые стенания матери тошнотворно вибрируют у меня в кишках.
Вот поэтому я здесь и оказался. Потому что вне этого мира я - отстойная соска, боящаяся мамочки до дрожи в желудке. Безвольная тряпка, трясущаяся от одного взгляда папаши. Набитая кукла, которой другие ребятишки могут вертеть и так и сяк. Доска для дартса, излюбленной игры моих друзей и товарищей.
Я здесь оказался, потому что там мне постоянно об этом напоминали.
Я хочу исчезнуть, потому что просто так я этого не забуду.
Я этого стыжусь, очень стыжусь, но я всегда хотел свернуться калачиком, обнять коленочки и заплакать, как девочка, уткнувшись носиком в подушечку с рюшечками. Да, мне самому от этого противно, но мне нужно было оторвать влажное лицо от мягкого и теплого и обнаружить себя под голубым небом с облаками-животными.
Да, мне самому тошно, но ничего другого для себя я не мог представить.
И вот этим самым я и занимался здесь. И был счастлив.
Иногда я смотрел на проходящую по горизонту мать или на камнем лежащего на какой-нибудь полянке недвижимого истукана-отца, и они только напоминали мне, что здесь я свободен от них.
Ах да, и от самого себя.
А теперь все крутится и шумит, очевидно, смываемое в метафорический унитаз, в котором утонула уже не одна человеческая надежда.
Я все-таки попал под прожекторы матери. Они отыскали меня даже сквозь плотный лиственный потолок. Мать вдалбливает в меня ощущения. Ее взгляд гулко жужжит внутри, заставляет меня почувствовать каждую лопающуюся клеточку тела. Уставшего и разбитого тела, которое горбится и подкашивается. Мне тяжело. Мне на шею будто бы взгромоздилась чья-то жирная туша. Теперь каждый шаг дается с трудом - земля неровная, мелкие камни врезаются в стопы, ветви лезут в лицо и не дают пройти. Теперь я чувствую и свои раскаленные легкие, и комковатый воздух, распирающий горло.