Я чувствую, что ему меня не хватало, как последнего кусочка пазла. И это взаимно.
Вихрящаяся бездна закручивается в потусторонние, но такие естественные спирали и складывается в непознанные, но знакомые до боли фракталы, гипнотизирует и манит в себя. На меня накатывает теплое ощущение родства. Вот оно. Вот он я. Глядя на эту клокочущую глубину, я умиляюсь. Мне становится удивительно легко, от меня будто бы отваливается слой за слоем груда ненужных нагромождений. Наконец-то. Родное. Теперь я могу быть самим собой. До конца и самозабвенно.
Я глубоко вдыхаю, распрямляю спину, приседаю немного, чтобы сразу же нырнуть поглубже... Потом усмехаюсь и выдыхаю весь воздух, что есть у меня в легких.
Чтобы вдохнуть уже там.
По ту сторону зеркала.
***
Взбулькнув, поверхность озера прорвалась, и я безмятежно взвесился в буре цветов, которые никогда не видел. Которые я даже представить себе не мог.
Меня наполняют сразу тысячи мелодий. Одни из них лениво убаюкивают, от них в голове становится пусто и тепло. Другие раздражают и заставляют каждую мышцу дрожать, от них сводит зубы и заходится сердце.
Но я не чувствую ни головы, ни зубов, ни сердца.
Я растворяюсь. Мое тело смешивается с цветами, расплывается по всему объему озера. Я наполняю его, а оно пожирает меня. Обсасывает, переваривает и растаскивает, растягивает вокруг.
Мое сознание само распадается на ноты и вклинивается стразу во все мелодии, дополняя их и возвращая им давно потерянную гармонию.
Я стал последним элементом идеала.
Теперь я могу исчезнуть и появиться в вечности.
Я медленно опускаюсь все глубже и глубже, и от меня ничего не остается.
Цвета.
Мелодии.
Вкусы.
Запахи.
Эмоции.
Все стало таким самодостаточным, но таким гармоничным по отношению друг к другу. Обще целое состоит из другого целого, но нет никаких частей. Есть только одно во многом. И все смешивается. И все перетекает из одного в другое.
Меня уже почти нет.
Есть только одно выбивающееся, неудобное ощущение.
Что-то огромное.
Тяжело ворочается подо мной.
Там, снизу.
Я чувствую потоки.
Оно поднимается.
Оно гулко вздыхает.
Я улыбаюсь.
Какая теперь разница?
Но пока я еще могу.
Я переворачиваюсь.
Я смотрю вниз.
А оттуда всплывает тьма.
Густая.
Пышущая пустотой.
Прожорливая и голодная.
Окаймленная стальными клыками в несколько рядов.
Я смотрю в собственное лицо, разевающее черную пасть, чтобы проглотить меня.
Смотрю в свои глаза и не вижу ничего.
Только пустоту.
Которую я не могу понять.
Которую я не могу принять.
Что-то совсем другое.
Незнакомое.
Чужое.
И я чувствую страх.
Ужас.
Разрывающий внутренности кошмар.
И я кричу.
И крик вырывается изо рта пузырями.
И пузыри всплывают вверх.
А я - нет.
***
II
***
Что?
Темно. Страшно.
Что? Где я?
По грязному стеклу окна раскидываются лучистые щупальца фонарных отсветов.
И больше ничего.
Тепло. Мягко.
Я лежу... под одеялом?
Перед глазами медленно расплываются полупрозрачные фантомы полузабытого сна. Бред.
Ничего не помню. Только отдельные образы... Цвета. И страх.
Чувствую себя опустошенным и разбитым.
Как я здесь оказался? Где?
В больнице? Наверное...
Что со мной случилось?
Все лицо скованно. Связанно. Обмотано чем-то жестким.
Все лицо чешется и зудит.
Повязка трется о кожу. Давит на нос. Дышать тяжело. Отдельные волокна щекотно спутываются с бровями и тянут за ресницы.
Дыхание не уходит далеко. Оно запутывается, давит на повязку и оседает на щеках и губах. Горячо.
Дежавю.
Рука дрожит от слабости. На ней - полосатый рукав. В темноте он кажется серо-серым. Пижама?
Пальцы не могут нащупать лицо. Только твердый шершавый кокон. По горячим вздохам я нахожу прорези. Жирный распухший нос, набухшие гладкие губы... Мягкие и податливые, как пластилин.
Рука медленно заваливается и скрывается в складках одеяла.
Фонари за стеклом меркнут.
Все тухнет.
***
Врач сказал, что я пролежал в коме шесть лет.
Я уже совсем забыл свой сон, но, по-моему, на столько он не тянул. Хотя в таком галлюциногенном трипе время бежит незаметно.
Врач, глядя на меня с липким научным интересом, сказал, что после такого длительного периода я восстановился слишком быстро. Почти невозможно быстро. Протирая полой халата свои уморительные круглые очочки, он сказал, что членораздельная и связная речь уже на второй день после выхода из настолько глубокого состояния - это великое чудо и чуть ли не доказательство существования хотя бы одного из всех известных, а может, и неизвестных богов.