Опыт номер два "представляет собой опыт разума, во время которого последний переживает внезапную, шокирующую утрату, связанную с очень сильным эмоциональным проявлением, как правило отрицательного харакгера. Самым простым примером такого опыта является внезапная смерть (для ребенка всякая смерть оказывается внезапной и неожиданной) отца, матери или брата".
Опытом номер три может быть любой опыт, напоминающий разуму о предшествующем опыте номер один. Поскольку третий номер связан с опытом номер один, примеры из самого раннего детства могут включать в себя все что угодно, напоминающее, например, о травме вашего рождения: больницы, врачи, медсестры, .хирургические перчатки, зажимы, цвет стен в родильном боксе, шлепки акушерки и т. п. Это значит, например, что огорчающие вас воспоминания никогда не связаны с той причиной, которую видите вы, потому что они никогда не существуют в настоящем времени. Любое рассгройство представляет собой разбуженный опыт номер один. В этот момент угроза выживанию ассоциируется с болью, ударом и относительной бессознательностью, что, в свою очередь, проявляется в проигрывании разумом старой записи выживания. На основе давнего происшествия номер один мы сформировали определенные выводы относительно того, как нам необходимо вести себя в случае повторения подобной ситуации. Пленка содержит полную запись того, как мы выжили тогда, и, поскольку однажды это сработало, разум логически заключает, что эго может сработать снова. Разум действует исключительно на основе принципа "раздражитель-реакция".
Затем Хэл захотел обсудить относительные размеры двух наборов записей. Сколько записей хранится в наборе, необходимом для выживания, и сколько в том, который не является необходимым?
Он развил свою мысль весьма логично, начав с рождения воображаемого индивидуума. Одно из условий состояло в том, что записи о
рождении этого человека будут храниться в наборе, который необходам win выживания, и что, возможно, там будут находиться кое-какие упоминания о его рождении (опыт номер три), а также, не исключено, запись о каком-нибудь другом происшествии номер один. Однако другое условие предполагало, что у этого младенца будет уйма записей опыта, не являющегося необходимым для выживания, т. е. ситуации, в которых он играл, развлекался, когда ничто не напоминало ему о рождении. Естественно, эти записи относились ко второму набору.
Хэл попросил нас определить процентное отношение записей, занесенных в первый набор, относительно записей, неявляющихся необходимыми для выживания.
Учасгники семинара предлагают самые разные варианты, но Хэл остановился на самом малом соотношении - пять процентов - не потому, что цифра соответствовала действительности, но просто потому, что это был самый низкий логично обоснованный коэффициент, названный учасгниками, а Хэл всегда был очень логичен. Итак, мы согласились с тем, что через год пять процентов опыта ребенка оказываются записанными в набор, необходимый для выживания.
Следующий вопрос предлагал оценить, что могло бы произойти в последующие три года жизни нашего условного младенца. Для упрощения мы приняли, что жизнь этого ребенка оказалась весьма легкой и что за все три года у него случилось только одно происшествие номер один.
Таким образом, к четырем годам наш ребенок уже обладал тремя случаями опыта номер один и несколькими записями номер два, причем обе группы опыта вызвали несколько происшествий номер три (учитывая то, что событием номер три может быть любое событие, которое разум отождествляет с событиями номер один или два).
Затем мы попытались представить себе долю его опыта событий номер один, два и три с первого по четвертый годы жизни. НаименьuuiM предложенным числом было двадцать пять процентов, оно и сгало принятым отношением.
Мы также условились, что на протяжении последующих трех лет жизни ребенка процент событий первого, второго и третьего типа будет только увеличиваться. "Если, к примеру, после рождения возникнет сотня различных сгимулов, вызывающих события номер один, два и три, в конце первого года жизни количество этих стимулов возрастет, скажем, до тысячи, а после четырех лет жизни, соответственно, до сорока тысяч, то количество опытов, не укладывающихся в номера
первый, второй или третий, будет неуклонно уменьшаться, тогда как процент опыта номер один, два или три будет постоянно увеличиваться". Это значит, что процентные соотношения будут расти по меньшей мере с существующей скоростью, т. е. не позднее, чем к семи годам весь опыт нашего ребенка будет находиться в наборе, необходимом для выживания.
В этот момент Хэл вдруг "вспомнил", что он кое-что забыл. Алогизм логичного разума.
После царственного опыта рождения номер один у ребенка есть по крайней мере сотня стимулов, способных породить опыт номер один, два или три. Однако в результате личностной логики разума каждый из этих стимулов тут же ассоциируется в разуме ребенка со всеми остальными связями. Так, ладони врача ассоциируются с мужскими ладонями, затем с мужскими руками, с мужчинами, с человеческими существами и т.д., и т.п. Выкрашенные в зеленый цвет стены роддома ассоциируются с зеленой листвой деревьев, затем с деревьями, затем с растительностью и т, п. Больничные стены ассоциируются со стенами вообще, затем с поверхностями, и 'гак далее. Если мы непредвзято рассмотрим то, что происходит с момента рождения, то увидим, что весь опыт, который переживает ребенок с данного момента, ассоциируется с болью, угрозой выживанию и относительной бессознательностью, что все переживаемое ребенком с момента рождения является по крайней мере опытом номер три, и потому все записи младенца заносятся в набор "обязательного для выживания", и, следовательно, любое его поведение относится к механическому типу "стимулреакция",
Это значит, что мы, люди, по своей природе механистичны. Подобно собакам из павловских опытов, мы действуем исключительно на основе принципа "стимул-реакция". Услышав звуковой сигнал, мы послушно "пускаем слюну". Мы являемся машинами; мы всегда ими были и всегда будем.
Между прочим, Хэл не упустил предоставившейся возможности и сыграл свою роль отлично. Он определенно становился все лучше (хотя до Рона все равно не дотягивал).
Эти незавершенности прошлого (номер один, два, три), а также сделанные нами на их основе выводы относительно жизни стали той динзой, через которую мы и рассматриваем жизнь. Это все равно что надеть темные очки и забыть, что они на носу, -тогда все вокруг будет
казаться темным; так и здесь: все обретает форму за счет линзы перед нашими глазами) о которой мы и не подозреваем, думая, что так на самом деле выглядит жизнь.
Нам жизнь видится такой, какой она выглядит через линзу, имя которой родовая травма. Она сгановится контекстом нашей жизни, создаваемым нами несознательно и без ведома; впоследствии этот контекст неуклонно лепит и формирует самое содержание нашей жизни.
Различие между личностью просветленной и непросветленной заключается в том, что просветленная личность понимает свою "машинную" суть, тогда как непросветленная пытается доказать, что она не есть машина. Научившись различать механистическую природу разума, вы сможете при желании не отождесгвлять себя с ним или по крайней мере не воспринимать это слишком серьезно.
Если вы сделаете выбор в пользу вашей механисгической природы, значит, вы больше не будете находиться под ее влиянием и вам более не потребуется сопротивляться ей. Помните: сопротивление равняется подкреплению. С другой стороны, выбор ситуации позволяет вам быть с ней; это, в свою очередь, позволяет вам глубоко прочувствовать ее, что, наконец, ведет к завершению ситуации (или ее исчезновению). При этом ситуации, с которыми вы вынужденно мирились либо которые пытались изменять, начнут проясняться в процессе самой жизни. Это, в свою очередь, даст начало процессу обнаружения более глубоко спрятанных фрагментов опыта номер один. Иначе говоря, вы начнете разматывать клубок, а не наматывать на него новые слои нити.
Разматывая этот клубок, вы останетесь наедине с пространством - пространством, в котором вам надлежит быть и из которого предстоит творить. Все это пространство для творения возникает из ничего (Рон и Хэл все время твердили нам, что тренинг даст нам ничто - естественно, они оказались правы).