По лицу шлепнула ветка, и я понял, что добрался до леса. Зашатавшись, сдвинул рубашку с глаз, как раз вовремя, чтобы почувствовать, как земля уходит из-под ног. Я заскользил по откосу, покрытому мокрой травой и мертвыми листьями, и плюхнулся в холодную воду глубиной по щиколотку. Лужайку больницы обволакивал серый темный рассвет, но под деревьями царила настоящая полночь – и ни малейшего следа Джона или кого-то другого. Шлепая по воде, я пересек канаву и полез на склон, хватаясь за пучки бурьяна, отшвыривая выброшенные бакалейные мешки и сплющенные пластиковые бутылки из-под колы.
Чья-та рука схватил меня за лодыжку, другая за запястье. Джон наверху, один из солдат внизу. Одно нелепое мгновение меня тянули в разные стороны, как героя в мультике, и оба человека что-то орали мне, как сумасшедшие. Я лягнул ногой, пытаясь освободиться, и случайно ударил парня по голове. Это сработало.
Через три секунды мы с Джоном выскочили из леса, пересекли по диагонали парковку, пробежали через автомойку, добрались до улицы и понеслись к серым зданиям и ржавому контейнеру для мусора, стоявшему с заднего конца ББ. Я рискнул посмотреть через плечо:
– ТВОЮ МАТЬ!
За нами бежало не меньше десяти солдат, двое впереди держали черные пластиковые револьверы с неоново-зелеными насадками. Они выглядели как игрушки, но я-то сразу узнал их – шокеры. Я был готов сделать все, лишь бы не повстречаться с ними уже в пятый раз в жизни.
Дверь выходившего наружу туалета находилась за углом слева. Я бросился к ней, схватился за расшатанную ручку и…
– Закрыто! – крикнул я, пытаясь успокоить дыхание. – Ключ. Внутри! Возьми ключ с прилавка!
Джон оттолкнул меня в сторону, отошел назад и с размаху ударил дверь ногой. Ручка с защелкой сорвались. Мы протиснулись внутрь и закрыли за собой сломанную дверь.
Один… два… три…
– Эй, вы двое. Выходите наружу и ложитесь лицом на мостовую, прежде чем мы вас ко всем чертям…
Солдат замолчал на полуслове.
Я открыл дверь и обнаружил, что мы со всех сторон окружены трусиками.
Мы вышли из женской гардеробной «Уолмарта» на противоположной стороне города. Это значит, примерно за ноль секунд мы с Джоном проделали две с половиной мили. А в ББ очень растерянные национальные гвардейцы осматривали исключительно грязный и совершенно пустой общественный туалет.
Мы вошли в почти пустой магазин, два грязных человека с футболками, обмотанными вокруг голов. Джон размотал свою и сказал:
– Это что? «Уолмарт»?
В общем я не был слишком откровенен с психиатром, когда рассказывал о мистической двери в ларьке с буррито и азиатском парне, исчезнувшем в ней. Мы с Джоном нашли в городе около полудюжины таких дверей, и мы знали, что каждая из них ведет к какой-то другой.
Однако никогда не знаешь, из какой двери ты выйдешь – это как дверная рулетка. Я хочу сказать, что ты не появишься в Пекине или где-то там еще, это будет всегда дверь в нашем городе. Во всяком случае, это то, что мы обнаружили. Но ты никогда не появишься в том же самом месте дважды. Почему? Потому что этот город двинутый наглухо, вот почему. И я тебе это постоянно повторяю. Чувак, ты не должен приезжать сюда. Это выматывает.
Мы с Джоном прошли через магазин, не привлекая особого внимания: в этом магазине и в этом городе были люди и погрязнее нас. Мы вышли из главной двери и направились обратно в город по обочине шоссе. Стояло мокрое, холодное утро под летаргическим ноябрьским небом, которое только что выбралось из кровати и надело старую серую футболку, запачканную жиром.
– Слышал? – спросил Джон. – Они так и не нашли Фрэнки.
– Замечательно.
– Как ты думаешь, что произошло? Этот жук захватил его мозг?
– Почему бы и нет?
– И он вроде как вернется?
Если ты спрашиваешь себя, почему те мужики с револьверами, что гнались за нами, не смогли использовать магическую дверь и попасть в «Уол-март», то я тебе скажу, что для большинства людей дверь – это дверь. Точно так же большинство людей не заметило бы в моем доме паука, как его не заметил Фрэнки. И если бы ты был со мной в ванной несколько месяцев назад, когда я увидел тень за душем, ты бы ничего не увидел. Хотя может быть и почувствовал что-нибудь – люди часто сидят вечером в темном доме и чувствуют, что они не одни, или тебе бы показалось, что кто-то скользнул за угол именно перед тем, как ты туда посмотрел. Но такое чувство обычно выражают словами: «Конечно, там ничего нет. Теперь».
Откровенно говоря, даже если ты увидишь призрака, то не станешь одним из нас. Обычно это означает только одно: твой мозг пытается приделать знакомое лицо к тому, что вообще не имеет лица.