«Маршалу Иосифу Сталину,
великому вождю великого народа,
беспощадному на поле боя
и дальновидному в тылу,
чей молот громит фашизм,
а серп пожинает свободу,
с почтением преподношу
сей труд по истории его соседа и союзника».
В 1948 году, когда Монреальский университет присудил Сэму, явно в благодарность за щедрое пожертвование, почетную степень и монсеньор Оливье Моро в своей речи подчеркнул готовность «библейского народа» к «взаимопомощи», которая сочетается в нем с «выдающейся деловой хваткой», Сэму в ответ на эту последнюю реплику следовало бы схватить свой свиток да и отходить беспардонного клирика по заднице, но он, конечно, этого не сделал. Он еще семь лет назад обнаружил ненасытную страсть к почестям и чествованиям. Профессор Маррус пишет:
…Сэм получал наслаждение от ритуальных похвал и восторгов в свой адрес на корпоративных вечеринках и торжествах, проводившихся в «Сигреме» на регулярной основе. В марте 1941 года в честь пятидесятилетия Сэма компания устроила ему одно из самых его первых и сложнопостановочных празднеств, безо всяких скидок на экономию военного времени. Юбилейные банкеты в пятнадцати городах посетили свыше 4000 сотрудников империи «Сигрем». Через три для после званых обедов в «Ватерлоо» и на вилле «Ла Салль плантс» в Канаде Сэм, восседая во главе стола в Звездном зале отеля «Уолдорф»[147] на очередном торжественном мероприятии, обратился посредством «революционной телефонной связи» с приветствием к многотысячной американской аудитории. «Каждого из вас я считаю членом нашей большой семьи, важным участником нашего общего дела», — с неподдельным чувством сказал в тот вечер Сэм своим подчиненным, прибегнув к одному из своих излюбленных метафорических образов компании.
К 1948 году Сэм сделался «общепризнанным лидером канадской еврейской общины». Однако это утверждение профессора Марруса можно отнести и к главному раввину, и к еще одному-двум общественным деятелям. Действительно, тогда, как и сейчас, Канадский еврейский конгресс воплощает мнение чуть большего количества евреев, чем Любавичский Ребе или Лига по защите еврейского народа, но удивительно, что Маррус разделяет нелепое заблуждение, будто существует некое гомогенное еврейское сообщество, говорящее чьим-то одним голосом.
Во всяком случае, в начале 1949 года прихожане Канадского еврейского конгресса разочаровали Сэма, не устроив салюта или чего-то в этом роде в честь его десятой годовщины на посту председателя. Не беда. На его шестидесятилетие «Сигрем» закатил в «Уолдорфе» сногсшибательный банкет, на который пришли две тысячи его почитателей, хотя буквально накануне его имя прополоскал на допросе у сенатора Кефовера в Комитете по борьбе с организованной преступностью некий Братец Руткин, прежний подельник Сэма, имевший на него зуб.
Руткин: У них была целая куча отельчиков. Хотите получше про все разузнать, спросите у Канадской горной полиции, они расскажут, ну, и самому можно дотумкать.
Кефовер: Это было что-то вроде турбаз вдоль южной границы? Такого рода были эти отели?
Руткин: Не знаю я, что за турбазы такие, только читал я про них вот что: люди спали там по-быстрому и комнатки сдавались по нескольку раз за ночь.
Кефовер: Поясню, что я не хочу огульно чернить все турбазы, но некоторые из них действительно промышляют делами подобного рода.
Фрэнк Костелло заявил комитету:
— Пусть отдельно внесут в протокол, что я закупал товар в Нью-Йорке, когда у Бронфмана, когда еще у кого, а если Бронфман сплавлял его другим, то покупал уже у них.
В 1953 году Сэм и Сэди получили приглашение на коронацию Елизаветы II. Кресла в Вестминстерском аббатстве им достались аккурат за колонной, но они сумели перекупить более удобные места. Видимо, блеск королевского двора озарил Сэма новыми идеями. Приблизительно в это время он стал именовать себя «царем иудейским», нимало не задумываясь о том, чем закончилась история последнего еврея, который так себя называл.
Высшей гойской честью, которую жаждал Сэм и которую многократно пытался выбить с помощью денег, было сомнительное по своей выгоде назначение — должность сенатора. Но в этом так называемом еврейском кресле в Сенате Сэму и его наследникам было отказано, причем каждый раз оно ускользало к их подпевалам, тоже отчаянно за него сражавшимся: в первый раз это был Лэз Филлипс, а во второй — одышливый Лео Кольбер. Жаль, что канадский истеблишмент проявил такую придирчивость, потому как Сэм был человеком более толковым и достойным, чем многие болваны из числа сенатских заседателей, да и для Канады сделал больше многих. В отличие от большинства сегодняшних предпринимателей, канючащих отмену торговых пошлин, Сэм сумел пробиться в высшую лигу и сколотить всемирную корпорацию по продаже спиртного. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. В 1963 году он купил нефтяную компанию «Техас Пасифик» за 50 миллионов долларов, а в 1980-м его наследники выручили за нее 2,3 миллиарда. Не следует забывать и о том, что Сэм выделял миллионы на нужды евреев как в своей стране, так и в Израиле плюс подкармливал Макгиллский и Монреальский университеты и другие учебные заведения. В преклонные годы в облике и манерах этого старого пирата появилось даже что-то трогательное. Казалось, теперь для прежнего нахрапистого выскочки, некогда облагораживавшего свою речь выражениями «Неужто?» и «Прошу покорно!», не было занятия любезнее, чем собраться со старыми приятелями и попеть идишские песни.
В 1971 году в честь 80-летия Сэма был организован целый ряд мероприятий, в том числе вечер «Беспечные девяностые»[148] в синагоге Шар Хашамаим. Приветствия и поздравительные телеграммы от известных людей шли со всех уголков мира. Юбиляру вручили особую памятную медаль. А за обедом на две с половиной сотни персон Сэди поднялась и с чувством пропела мужу «их песню»:
Вскоре после этого, 10 июля того же года, Сэм Бронфман, один из самых успешных магнатов, когда-либо взращенных этой страной, умер у себя дома, неопровержимо доказав, что, вопреки распространенному мнению, жить стоит и без того, чтобы изучать жизнь[149].
Райхманны
Пер. О. Качанова
В 1980-е годы, пору своего безмятежного благоденствия, ультраортодоксы братья Райхманн — во главе с безгранично самоуверенным Полом, чье мнение некогда считалось истиной в последней инстанции, — сумели общими усилиями снести на черный день золотое яичко стоимостью почти 10 миллиардов долларов. Единоличные владельцы крупнейшей в истории западного мира компании по торговле недвижимостью, они входили в десятку самых богатых семей мира, немного уступая британским монархам, и то только потому, что у тех была фора по времени. Но и тогда, как сообщает Антони Бьянко в своей книге «Райхманны: семья, вера, богатство и империя „Олимпия энд Йорк“», чуть не все они предпочитали скромно жить в облюбованных ортодоксальными евреями пригородах далеко не модного Торонто. Завершив строительство в Торонто 72-этажного «Ферст канэдиэн плейс»[150], они перебрались в Нью-Йорк и возвели там Всемирный финансовый центр, а затем заложили свои детища, рискнув всем ради грандиозной идеи, опередившей свое время, — многомиллиардного проекта Кэнэри-Уорф[151], под который был отведен район заброшенных доков на Темзе.
148
«Беспечные девяностые» — ностальгическое название 90-х гг. XIX в., приобретшее популярность в период Великой депрессии.
150
«Фёрст канэдиэн плейс» — самый высокий в Канаде небоскреб (298 м), расположен в деловом районе Торонто. В нем находятся головные офисы многих финансовых учреждений, в том числе Банка Монреаля. В момент своей постройки в 1975 г. был первым по высоте зданием в Чикаго и Нью-Йорке и шестым во всем мире.
151
Кэнэри-уорф — деловой квартал в восточной части Лондона, главный конкурент исторического финансового и делового центра города — лондонского Сити. Здесь находятся три самых высоких здания Великобритании.