После ужина я проводил Роуна в его комнату, и правда очень маленькую. В ней не было ничего, кроме письменного стола и кровати. Он вошел и тронул матрас, потом сел на него.
— Жесткий, да? — спросил я.
— Нет. — ответил он. — Мягкий, как гагачий пух.
Через две недели мама получила деньги за сбор винограда В субботу утром мы погрузились в пикап и поехали в город. Мама купила нам школьную форму, пальто и теплые боты. Отец остался работать на ферме, поэтому машину вел Роун. Сезон сбора винограда закончился, но ни Роуна, ни отца пока не уволили. По пять дней в неделю они работали, складируя ящики из–под винограда, которые надо было вернуть фермерам.
Наши обновки здорово ударили по маминому карману, а школьный налог и проценты банку пробили дыру в семейном бюджете. Несмотря на все наши труды, мы остались почти такими же бедными, как и были.
Раз в месяц мама стригла меня и отца, а потом подравнивала волосы Джули. Работа на виноградниках выбила маму из режима, и волосы у нас с отцом свисали уже за воротник. Я ничуть не удивился, когда после воскресного обеда помыв вместе с Джули посуду, мама объявила, что пора постричь двух лохматых медведей.
Она поставила стул в центре кухни, взяла ножницы и машинку для стрижки.
— Ты первый, Нэд.
Отец сел на стул, она набросила ему на плечи старую простыню, закрепила её булавкой и принялась за дело.
Когда–то она стригла нас ужасно, и ребята в школе смеялись надо мной. Потом они перестали смеяться, потому что со временем мама научилась стричь лучше профессионального парикмахера. Вот и сейчас после стрижки мой отец выглядел, как с рекламной картинки.
— Твоя очередь. Тим.
Она постригла меня, потом позвала Джули. Хоть я и считал сестру уродкой, её волосы всегда меня восхищали — такого же цвета, как у мамы, мягкие, чистый шелк. На этот раз они сильно отросли, так что маме пришлось укоротить их сантиметра на три.
Все это время Роун стоял в дверях кухни и смотрел, как мама нас стрижет. В его глазах, холодных, как зимнее небо, появился легкий голубой оттенок. Закончив с Джули, мама сказала:
— А теперь вы, мистер Роун.
Волосы у него были намного длиннее, чем у меня. Когда я обрастал, мама всегда говорила, что я похож на музыканта. Роуну она такого не сказала. Волосы у него были волнистые, и она сохранила завитки на макушке. После стрижки он даже отдаленно не напоминал нищего бродягу.
— Благодарю вас, мэм, — сказал он, когда она убрала с его плеч простыню. — Ненадолго перейдите в гостиную, я здесь подмету.
Мама так и сделала. В тот вечер она приготовила сливочную помадку. Мы сидели вокруг радиоприемника, слушали Джека Бенни и Фреда Аллена.
В начале ноября похолодало. Теперь, собираясь в школу; мы с Джули надевали теплые пальто. Ночами подмораживало, и последние листья падали с деревьев. Я никак не мог дождаться первого снега.
Джули взяла в библиотеке книгу под названием «Машина времени». Она всегда брала книги не по возрасту. Неудивительно, что она притащила её Роуну и спросила, читал ли он её и о чем в ней речь. Конечно же, Роун эту книгу читал.
Мы сидели в гостиной, мама штопала носки, а папа дремал. Джули забралась на подлокотник кресла Роуни.
— Уэллс сделал вот что, Джули, — начал он. — Взяв за образец капиталистов и рабочих своей эпохи, он превратил их в элоев и морлоков. Богатых сделал еще богаче, а бедных — еще беднее. Условия работы на заводах и фабриках того времена были гораздо тяжелее, чем сейчас. Конечно, не все фабрики тогда располагались под землей, хотя были и такие, но Уэллс решил, что в книге все их поместит под землю.
— Но он превратил рабочих в людоедов!
Роун улыбнулся:
— Здесь, я думаю, он зашел слишком далеко. На самом деле Уэллс не собирался предсказывать будущее. Своей книгой он просто старался привлечь внимание к тому, что происходит в настоящем.
— А вы как думаете, мистер Роун, какое оно — будущее? — спросила мама.
Он помолчал, потом ответил:
— Мэм, если мы с вами захотим предсказать будущее с некоторой долей точности, прежде всего мы должны забыть слово «экстраполяция». Можно принимать во внимание войны, потому что они были всегда. Что же до остального, то существует слишком много непредсказуемых факторов, которые мешают увидеть образ будущего, основываясь на том. что мы знаем сейчас, то есть на фактах из прошлого и настоящего.
— Что же это за непредсказуемые факторы?
Роун снова замолчал. Потом сказал:
— Представьте, что вы, ваш муж, Тим и Джули сидите здесь в гостиной. Семья из четырех человек. На какое–то время к вам присоединился посторонний — я. Семья — неотъемлемая часть современного жизненного уклада. Если исходить из этого факта, мы получим будущее, в котором семья останется незыблемой. Но что если некие силы, о существовании которых мы не подозреваем, выйдут из тени и начнут активно действовать, разрушая патриархально–матриархальную гармонию, которая и связывает семьи воедино? В результате семьи начнут разрушаться? Уэллс пишет, что семьи существуют только для противостояния внешним опасностям. Если опасности ничтожны, то и семья не требуется. Но ведь могут появиться опасности иного рода. Представьте себе, например, что нынешние моральные устои перестанут существовать. Возникнут другие понятия о том, что хорошо и что плохо. Я не хочу сказать, что современные мужчины и женщины — святые. Отнюдь! И все же разводы сейчас происходят крайне редко. Возможно, некоторые просто не решаются развестись, но таких единицы. В большинстве случаев люди живут в браке, потому что хотят этого. А что если дух времени изменится? Мужчины и женщины начнут вести себя чересчур свободно, и разводы станут обыденным явлением? Дети будут расти в неполной семье или, если родители вступят в новые браки, сразу в двух семьях. Представьте себе, какое у них будет представление о семейной жизни.