Я благодарна за:
Маму
Папу
Брата Тимоти
И Роуна
На лицевой стороне открытки она нарисовала ярко–красную индейку, которая больше походила на моржа, чем на птицу. Мама прикрепила открытку к кухонной стене.
В День Благодарения к нам на ужин пришли бабушки и дедушки — родители мамы и родители отца. Друг друга они недолюбливали, но мама надеялась, что по случаю праздника они все–таки не затеют ссоры. Они и не затеяли, правда, вовсе не из–за Дня Благодарения, а потому что объединились против общего врага. И тех. и других раздражало, что у нас дома живет какой–то бродяга. И за ужином, и после они подозрительно косились на Роуна и смотрели на него сверху вниз.
На той же неделе в суботу утром к нашему дому подъехал на грузовичке мистер Хайби, хозяин магазина бытовой техники. Мама вышла посмотреть, в чем дело. Всю ночь шел снег, и мы с Джули лепили во дворе снеговика. Отец уехал в город за мукой — мама как раз собиралась печь хлеб.
Роун в амбаре возился с трактором, но, заслышав шум мотора, поспешил навстречу грузовичку. Мистер Хайби, толстенький коротышка, подрулили к двери кухни и выпрыгнул из кабины.
— Доброе утро, мистер Роун. Мне нужна ваша помощь, чтобы занести её в дом.
— Сначала давайте вынесем старую, — сказал Роун — Придержи–ка дверь, Тим.
Я держал дверь кухни. Роун и мистер Хайби вытащили во двор дровяную печь: на фоне белого снега она казалась еще чернее. Мама и Джули стояли на ступеньках и молча наблюдали за происходящим.
Мистер Хайби открыл дверцы грузовика — и мы увидели ее.
— Тим, придержи дверь, — попросил меня Роун.
Вдвоем они внесли её в кухню и поставили на пол. Туда, где раньше стояла старая печь. Новенькая, чистенькая, белая, она купалась в солнечных лучах, льющихся сквозь кухоннос окно, и свст отражался от её блестящей гладкой поверхности.
Вслед за мной на кухню вошли мама и Джули. Обе молчали. Мистер Хайби вышел во двор, перекрыл газ, потом принес на кухню свои инструменты, трубки, шланги и клапаны, и вместе с Роуном они подключили новую газовую плиту. Потом мистер Хайби снова вышел во двор, пустил газ, попрощался с нами, и Роун помог ему убрать инструменты в грузовичок. Мы слушали, как машина отъезжает. И как возвращается Роун. Мама стояла у кухонного стола неподвижно.
— Это вовсе не намек на то, что вы плохо готовите, мэм, — улыбнулся Роун.
— Я знаю. — кивнула мама.
— Вот этот правый кран надо затянуть потуже. Погодите, я сбегаю в амбар и принесу разводной ключ.
Он вышел, а я повернулся к маме и хотел было радостно воскликнуть: «Ух ты. значит, мне больше не надо колоть дрова!»
Но промолчат, потому что увидел, что мама плачет.
В следующую пятницу отца и Роуна уволили. Мы с Джули спустились на завтрак в полном унынии. Мама сварила овсянку. Раскладывая кашу по мискам, она не смотрела нам в глаза. Отец стоял у задней двери и глядел вверх, на маленькое окошко.
— Где Роун? — спросила Джули. Она боялась, что он уже уехал. Того же боялся и я.
— Он взял пикап и поехал в город. Заказал что–то в мастерской жестянщика и хочет теперь забрать.
— И что он заказал? — спросил я.
— Не знаю. Он не говорил.
Мы так и не у знали, что это было. Роун. когда вернулся, ничего нам не рассказал; наверное, спрятал в амбаре то, что привез из города.
Прошли выходные, началась новая неделя. Роун не заговаривал о своем отъезде, и мы уже начали думать, что он останется с нами навсегда. Но в четверг вечером он пришел в гостиную и объявил:
— Я собираюсь в путь. Мне пора.
Некоторое время все молчали. Потом отец сказал:
— Тебе незачем уезжать. Можешь перезимовать с нами здесь. А когда начнется сезон, ты наверняка получишь работу.
— Это не из–за работы. Просто… в общем, есть причина.
— Вы хотите уехать прямо сейчас? — спросила мама.
— Да. мэм.
— Но там идет снег.
— Нет, мэм. Уже закончился.
— Мы… мы бы хотели, чтобы вы остались.
— И я бы хотел. Если б только мог. — Голубые отблески уже не светились в его глазах, но в них не было и прежней зимней стужи.
Послышался гудок поезда, и весь дом будто содрогнулся от этого звука.
— Я приготовлю бутерброды в дорогу, — сказала мама.
— Нет, мэм, спасибо. В этом нет надобности.