Стыдно признать, но я одновременно и страшился, и ждал этого момента. С одной стороны, я томился в этой неопределенности. Потому, обнаружив, наконец, этот обман, наверняка, испытал бы что-то вроде облегчения. Неприятная, хоть и привычная правда казалась мне более приемлемой. Однако с каждым днем, несмотря на подозрения, я все чаще ловил себя на одной и той же мысли: «Лишь бы не сегодня. Хочу еще хотя бы день прожить в этом сладком обмане. Еще совсем немного. Пусть она обманывает меня еще один день». И так изо дня в день, до того момента, когда она без тени сомнения или страха, сама того не понимая, пробудила во мне то, что я столько десятилетий старательно подавлял. Всего один поцелуй вытащил на свет то уродливое, что у любой другой наверняка вызвало бы отторжение. Даже меня самого пугали те мысли, которые стали казаться навязчивыми в отношении этой удивительной девушки.
Мне уже было все равно, обман это или правда. Вне зависимости от того, что таилось в мотивах Киры, я уже принял для себя непоколебимое решение удержать эту женщину возле себя во что бы то ни стало.
Сдерживать свою уродливую натуру становилось невыносимее с каждым днем, желание чувствовать ее рядом и полностью обладать девушкой затмевало разум, потому требовалось все мужество, чтобы сдерживаться.
Я отлично помнил ее выражение на лице, выражающее брезгливость и ненависть, когда она рассказывала об одержимости принца Святой в оригинальной истории. И вот я уже сам становлюсь хуже того, кого так долго презирал. Оставалось лишь молиться, чтобы Кира была до последнего в неведении относительно того, что творится в моей голове.
Однако, все мои труды по самоконтролю едва не рассыпались в прах от одной мысли о скорой встрече Киры с этим принцем, с которым меня всю жизнь сравнивали. Разумеется, не в мою пользу. Страх уродливыми лапами сковал мою душу, а в голове набатом стучала мысль о том, чтобы закрыть, спрятать и запереть девушку, но не допустить ее встречи с тем, с кем ей судьбой в этом мире начертано быть вместе. Я не мог об этом не думать, и это буквально сводило с ума.
Потому приходилось прилагать весь свой самоконтроль и напоминать, что если допущу ошибку, все предпринятое ранее — пойдет под откос. То, ради чего она старалась и подвергалась опасности, не будет стоить ничего. Более того, возможно, Кира и на меня посмотрит с тем отвращением, которое я видел однажды на ее лице.
Удивительно, но это подействовало и придало мне сил. Страх быть отвергнутым из-за принца все еще нервировал. Но не так, как мысль о том, что девушка меня возненавидит. Если я хочу и дальше видеть Киру рядом, чувствовать ее тепло и ловить на себе нежные взгляды, я должен быть для нее поддержкой, а не балластом.
И так хорошо было получить плату за свои старания в качестве признания и обещания, сказанное Кирой по пути в столицу… Одно только это стоило всего того пережитого ужаса, который я пытался сдерживать.
Оставалось лишь продолжать в том же духе. Переждать, вытерпеть общество этих надоедливых людей, которые раздражали, и тогда нам с Кирой ничего не будет мешать. Нужно лишь добавить несколько штрихов в план, придуманный девушкой, и тогда нас уже ничего не будет держать в столице. А мы сможем вернуться домой.
«И я вновь чуть все не испортил… — подумал с сожалением и злостью на самого себя. — Убей я короля, все только усложнилось бы. Кира, опять же, расстроилась бы…»
— Ваша Светлость герцог Крайтон… — когда, казалось бы, я сумел подавить в себе убийственные мысли и немного отвлечься от произошедшего в кабинете короля, появился новый раздражитель, от которого у меня кровь закипела в жилах. — Какая удача встретить вас здесь. Не уделите мне минуту вашего драгоценного времени? — вроде бы учтиво, но явно напряженно попросил принц, не допуская отказа, и приблизился ко мне.
«Как не вовремя…» — мысленно цыкнул я.
— У вас ко мне какое-то дело, Ваше Высочество? — задал я вопрос наиболее нейтральным тоном из возможных в моем состоянии.
— Так и есть, — кивнул принц, а я с неудовольствием отметил, что принц заслуженно пользуется популярностью у женщин. Во мне нет и половины тех утонченных черт, которыми изобиловала его внешность.
С другой стороны, тоже самое значило, что и в нем не было того, что, по словам Киры, ее так привлекало во мне. Я выше, крупнее, с более развитой мускулатурой из-за бесконечного опыта в реальном бою не с одноручным, а двуручным мечом, который это принц наверняка и поднять не сможет, не то что сражаться. Вспомнилось и то, как девушка брала в свои миниатюрные ручки мою ладонь и с восторгом сравнивала их. Вначале я не понимал, как ей могут нравятся мои грубые, мозолистые и огромные руки, покрытые густой сеткой шрамов, на что она отвечала, что это — главный признак того, что я этими руками усердно работаю и развиваюсь, потому могу гордиться каждым шрамом на руках.