Звонок в дверь прерывает ее думы. Открывать она не торопится. Нет, не потому, что боится, она даже не спрашивает «кто там» и не смотрит в глазок. Известно, что на Кубе не врываются в квартиру средь бела дня, в три часа пополудни. Тем не менее в последние месяцы случались нападения на одиноких женщин в их собственном жилище, и Монике следовало бы быть поосмотрительнее. Но она не из породы робких. Идет к двери и открывает.
Смеркается, но до полной темноты еще далеко. Тебе по душе долгие вечера гаванского лета, когда светлое время тянется так медленно, что, кажется, никогда не будет ему конца. Один знакомый швед сказал, что у него на родине, да и в других северных странах летом не бывает ночей. Кто знает. Тебе хотелось бы побывать в таких местах, где всегда светло, где можно совсем не спать и любоваться солнцем. Ты любишь солнце, умеешь им насладиться, жить не можешь без него и не понимаешь, как люди в состоянии переносить долгие холодные зимы, о чем тебе рассказал все тот же швед, зимы, когда светает в девять утра, а в четыре часа дня уже наступает мрак. Ты бы там сошла с ума, умерла бы. Ночная темень наводит на тебя тоску, ты готова впасть в отчаяние. А вот солнечные безоблачные дни вызывают желание танцевать, петь, болтать без умолку.
В этом ты отличаешься от Моники, любительницы похандрить, взгрустнуть, послушать битлов. Ты не такая, нет. Ты – дочь Чанго и солнца, поклонница музыкантов «Ван Ван». Когда у тебя будет дочь, ты обязательно назовешь ее Солнышко, Соль, или лучше – Мари Соль, потому что твоя вторая любовь – это море, Карибское море, светлая синь, темная синь, изумрудная синь, море всевозможных оттенков и красок, бесконечное и неохватное.
Тебе нравится сидеть на парапете Малекона, глядеть на море и на заход солнца, бессмертного бога, который медленно нисходит в воды.
«Солнце погружается в воду, чтобы омыться, очиститься», – говорила тебе твоя мать, полуграмотная, но очень умная негритянка. Это она научила тебя наслаждаться созерцанием моря и солнца с набережной. Каждый день, если было не дождливо и не очень холодно, она к вечеру шла туда с тобой погулять. Твоя старшая сестра была равнодушна к таким прогулкам и оставалась в комнатушке своего коммунального дома. Наверное, потому она, не видя солнца и не дыша чистым морским воздухом, и стала такой ненормальной, истеричной и злой, говоришь ты себе. А вот тебя эти прогулки по Малекону, которые ты не прекратила и после смерти матери, сделали сильной духом и спасли от голодной смерти в годы Абсолютной нужды, и заронили в тебя желание – при виде толпы жирных сытых иностранцев с полными карманами долларов – стать хинетерой, при виде этих чужеземцев, которые ходили вокруг да около, поглядывая на тебя, как на богиню, родившуюся из пены морской, как на богиню Йемайю, вышедшую из моря навстречу солнцу. И не все они были жирными. Встречались среди них и спортивного телосложения, и довольно приятной внешности. Таким был (или казался) тот швед, который однажды заговорил с тобой очень уважительно и пригласил в ресторан пообедать. Как же отказаться от приглашения, если за целые сутки ты съела только горстку риса с бобами и выпила стакан воды с сахаром. Как отвергнуть его, если за обедом он вел себя как приличный мужчина и настоял (не надо было и настаивать), чтобы ты перепробовала почти все блюда из меню, а под конец, когда вы расставались, дал тебе двадцать долларов, хотя ты ему ничем не отплатила.
Двадцать долларов! На них можно прожить целый месяц. Как же было с ним снова не встретиться и не переспать, говоришь ты себе. Ты всегда будешь благодарна Хансуту (так он назвался), который обходился с тобой по-доброму, был ласков и щедр. В каждый свой приезд в Гавану, где он представлял одну скандинавскую фирму, производящую резиновые изделия, в основном презервативы, швед привозил массу подарков для тебя, а потом в городских магазинах накупал тебе всякой одежды, электроприборы, духи. Благодаря ему у тебя появился первый вентилятор, который сделал сносной жизнь в тесной комнатушке, благодаря ему ты отложила первые доллары для приобретения маленькой квартиры, но главное, он позволил тебе ощутить могущество женской красоты, способной покорить стоящих мужчин. Никогда ты его не любила, никогда не хотела, но дарила ему всю свою нежность. Отдавала всю себя без остатка, заставляла исходить страстью, доводила в постели до безумия, показывала ему, что значит тропический секс с мулаткой восемнадцати лет.