– Ничего нет нового. Да? – Голос Франсиса грубо оборвал мои воспоминания. Франсис был явно встревожен, я утвердительно кивнул.
– Ладно. Вставай, пошли.
С трудом втиснувшись в автобус, мы доехали до унылого серого здания. Старик в белом халате и потертых джинсах, спросив наши фамилии и фамилию пропавшего лица, привел нас в зал, где царил жуткий холод.
– Тут немного холодновато, но мы привыкли, – устало заметил старик.
– Кто «мы»? Вы или те, кого здесь против их воли морозят? – спросил Франсис.
Не ответив, старик направился к той стене, в которой помещались ниши с металлическими ящиками, как в картотеке.
– Постарайтесь держать себя в руках, – сказал он, открывая один из металлических ящиков. – С непривычки может стать плохо.
Я не впервые оказался в морге и был способен держать себя в руках.
Тридцать с лишним лет назад мне довелось побывать тут в поисках своего товарища, революционера, арестованного полицией и, вероятно, убитого. В ту пору здешний служащий – помоложе этого старика – показал мне голый труп юноши с разбитым лицом и множеством дырок на груди, залитой уже запекшейся кровью. «Это он! – воскликнул я и чуть не разревелся. – Мой друг».
– Это она? – спросил старик-служащий, показывая нам девушку с обожженным – без бровей и ресниц – лицом, с обгорелыми полосками губ.
Нет. Это была не Моника. Старик равнодушно кивнул и назидательно пояснил:
– Тут побывало много таких, кончающих с собой. Что ни день, то хоть одну да привозят.
При виде обезображенного лица Франсис содрогнулся и, едва удерживая рвоту, кинулся к выходу.
– Я предупреждал… – Старик открыл следующий ящик, где лежал труп старика. Потом продемонстрировал поочередно пожилую женщину, парня и девочку. Я отрицательно качал головой, втайне радуясь, что не нахожу здесь Монику.
– Да, я знаю, вы ищете молодую девушку, но на всякий случай представляю вам всех. Они, бедняги, скучают в одиночестве и рады любому посетителю. – Старик радушно улыбался.
«Смеется надо мной или просто не в своем уме?» – подумал я и облегченно вздохнул, распрощавшись со всеми обитателями морга.
– Жаль, что не смог вам помочь, – приветливо говорил старик. – Заходите в любое время.
Мне захотелось ответить, мол, едва ли сюда вернусь, но я сдержался. Старый служитель морга был всего-навсего вежлив, и мне не стоило огрызаться.
– Большое спасибо, – сказал я и вышел.
На улице меня ждал Франсис, заметно смущенный своим бегством от малоприятного зрелища.
– Ее тут нет, – пробормотал я, и мы молча пошли дальше. Впереди какая-то девушка переходила улицу.
– Моника! – заорал я и бросился к ней.
Испуганная девушка остановилась. Нет, это была не Моника, хотя и очень похожа.
– Извините, – сказал я, убедившись в ошибке.
Не ответив, она продолжала свой путь, но я успел заметить на ее лице досаду вперемешку с сочувствием.
– Тебе надо успокоиться, – сказал Франсис.
– Ну куда она подевалась? Не могла же она вот так, ни с того ни с сего, исчезнуть. Не провалилась же сквозь землю? – И вдруг я чуть не поперхнулся, в голове мелькнула страшная мысль.
– Знаешь, я подумал… – Франсис колебался.
– Говори.
– Может, она уплыла на лодке…
– Никогда! Это невозможно! – вскричал я. – Она бы меня предупредила!
– Никогда? Правда и Честь давно сдохли от инфаркта по причине сильных стрессов. Остались только Обман да Хамство, и потому все возможно. – Франсис презрительно скривился.
– Но если она туда добралась, почему оттуда мне не написала? – говорил я.
– В этом все дело. Кто знает… Может, она и не добралась, утонула.
Через полуоткрытое окно Моника оглядывает улицу и Меркадо. Два замеченных ею человека, не выходя из тени, разбредаются в разные стороны – один идет к морю, другой к отелю – и растворяются во тьме. Улица снова становится безлюдной, и только большие, темные, лохматые собаки возятся на тротуаре.
«На меня хотели наброситься три парня, но я успела убежать. Мне удалось разбить одному нос и удрать. Кто они такие? Откуда взялись? Никогда их не видела в нашем квартале. А тут еще какие-то двое стояли около базара. Не знаю, те или другие.
Я побаиваюсь таких нападений. Могу дать отпор всякому, если заранее знаю о враге, если предвижу западню, но все внезапное, неожиданное меня пугает.