– Спасибо, Лонна, – сказал я. – Не пожалеешь об этом.
– Уже жалею, – хмыкнула она. – Я всегда мечтала о спокойной жизни, Мордимер. Об изысканной клиентуре, красивом доме и весёлых девочках. А что имею вместо этого? Инквизитора, который допрашивает меня в собственном доме, и прелата, замешанного в сношения с самим дьяволом.
Я вспомнил, что кардинала Белдария и в самом деле называли Дьяволом из Гомолло, от названия родового поместья. Впрочем, называть его дьяволом не имело особого смысла, ибо кардинал самое большее был злобным гномом, а до дьявола ему было так же далеко, как мне до ангела. Но известно, что чернь любит яркие эффекты. Конечно, это совсем не означало, что кардинал был неопасен. Наоборот, очень опасен, если бы кто-то осмелился встать на противную прелату сторону. С другой стороны, интересно, почему церковь была снисходительна к этому благочестивому садисту? Откуда у него взялись такие влиятельные покровители? Многие иерархи за меньшие грехи получали пожизненный срок в монастыре, обычно в крепко замурованной камере, под неусыпным надзором стражи. Или им просто подавали вино, после чего они умирали от заворота кишок.
Впрочем, всё это было неважно. Не мне надлежало оценивать правильность действий Церкви относительно грешников. Я – Мордимер Маддердин – был карающей десницей Церкви, а не его мозгом. К полному счастью. А то, что при случае я мог соединить приятное с полезным и, служа Церкви, служить также и самому себе, было только дополнительной причиной, из-за чего я любил работу. Не говоря уже о том, что бытие инквизитора и бывшего инквизитора различается ни больше, ни меньше, чем жизнь отличается от смерти.
– Ладно, Лонна. – Я встал с кресла, хотя сиделось в нём исключительно удобно. – Ради собственного блага держи ротик на замке. Я приложил палец к её губам.
Она пробовала отдёрнуть голову назад, но я придержал её за волосы левой рукой. Она стояла выгнувшись, с запрокинутой назад головой и громко сопела. Но вырваться не пробовала. Я провёл кончиком указательного пальца по её полным губам.
– Будь послушной девочкой, – сказал я, – ибо знаешь, Лонна, если бы я когда-нибудь узнал, что кто-то шепнул в городе, будто Мордимер Маддердин разыскивает прелата Бульсани, то тогда я мог бы к тебе вернуться, жемчужинка, – усмехнулся я ласково, – и знаешь, кого бы я привёл с собой? – Я не ожидал ответа, впрочем, Лонна была слишком напуганной, чтобы хоть что-то выдавить из себя. – Я привёл бы моего друга Безносого, который некогда признался мне, что уж очень запала ему в душу некая грудастая хозяйка борделя. И он с огромным желанием покувыркался бы с ней часик-другой. И поверь мне, жемчужинка, после такого испытания ты не была бы уже той же девочкой, что и прежде. Я отпустил её и дал упасть в кресло.
– Тебе не надо мне угрожать, Мордимер, – сказала она тихо, и я видел, что у неё трясутся руки.
– Да, не надо, – согласился я, – и я даже вовсе этого не люблю. Но я знаю, что это сильно облегчает жизнь. До свидания, Лонна. Если буду в городе, забегу вечером и разберусь для тебя с этим шулером.
Она больше не отозвалась, и я вышел. Гритта открыл передо мной ворота.
– Всегда вам рады, господин Маддердин, – сказал он, но на этот раз я решил больше не давать ему чаевых. Излишества вредят здоровью.
Второй раз за день мне предстояла милая прогулочка к амбарам. Что ж, следовало известить Хильгферарфа о том, что он может поставить крест на своих деньгах. Жаль, ибо четыре с половиной тысячи крон – изрядное состояние. За такие деньги можно убить, хотя я знал и таких, что убивали из-за пары хороших кожаных сапог или фляжки с горячительным. Да-а, жизнь в Хез-хезроне не была ценным товаром, и тем, кто сумел сберечь её подольше, было чем гордиться. Хильгферарф всё ещё был в своей конторе, но когда меня увидел, высоко поднял брови.
– Господин Маддердин, – произнёс он. Какие-то новые известия? Я рассказал ему всё, что услышал от Лонны, ясное дело, не раскрывая источника информации. Однако, подозреваю, что он не был настолько глуп, чтобы не догадаться. Я видел, по мере того как говорил, что его глаза темнеют. Что ж, он же прощался с четырьмя с половиной тысячами крон. Это, наверняка, было болезненно. Когда я закончил, он достал замшелую бутылочку вина и разлил нам в маленькие кубки. Я попробовал. Прекрасный вкус был у этого бывшего грузчика. Я сказал ему об этом, и он поблагодарил кивком.
– Каковы теперь Ваши намеренья? – спросил он.
– А какие могут быть намерения? – ответил я вопросом. – Считаю, на этом моё задание окончено.
– Всё-таки, обсудим, – вежливо произнёс он. – Прелат Бульсани работает на Дьявола с Гомолло. И мы оба знаем, что кардинал обладает огромным состоянием. Следовательно, можем ли мы предположить, что Бульсани ещё не истратил свои запасы наличности, а может даже их приумножил?
«Бог мой», – подумал я, «следовательно, можем ли мы предположить», – произносил этот бывший грузчик. Неужто он брал уроки хороших манер и красноречия? А может был дворянским бастардом, подброшенным в доки матерью-кукушкой?
– Может да, может нет, – возразил я. – Шесть девственниц с юга могли обойтись ему примерно в четыре тысячи, плюс-минус триста в зависимости от того, действительно ли были столь прекрасны, как торговался и насколько в них нуждался. Но подозреваю, что эти девушки предназначались в дар Белдарии, а это означает, что прелат потратил свои, а не чужие деньги. Ну, конечно, если вообще можно сказать, что когда-либо эти деньги были его.
– Да-а, – Хильгферарф постучал костяшками пальцев по столу, – чего этому идиоту может быть надобно от Дьявола?
– Ну, так далеко моя проницательность не простирается, – я пожал плечами, – но, всё же, думаю, что лучше этим не интересоваться.
– Может быть, может быть… – Хильгферарф задумчиво покачал головой, и его задумчивость мне крайне не понравилась. – Ну, хорошо, – добавил он уже бодрым голосом, как бы очнувшись от какого-то полусна. – Маддердин, я хочу, что бы вы отправились в Гомолло и проверили, есть ли там Бульсани, и притащили его ко мне. Разумеется, живого.
– А скатерти-самобранки вы не желаете, – спросил я без тени иронии в голосе, – или дубинки-самобойки?
– Очень смешно, – он посмотрел на меня тяжёлым взглядом. Он явно не привык, чтобы ему отвечали подобным образом. Но зато я был привычен к попыткам всучить мне разные идиотские заказы. К моему сожалению, часть из них я, всё же, принимал.
– Вы не подумали, господин Маддердин, что ваши люди могут быть в Гомолло? Или, хотя бы, направляться в ту сторону?
– Нет, – искренне возразил я. – Очень сомневаюсь, что они узнали то же, что и я.
Но в тот же миг, как я произнёс эти слова, сам начал над этим размышлять. Фактом было то, что Безносый и близнецы исчезли из города. Конечно, я ещё не исчерпал все возможности, точнее ни одной. Я не пошёл к бургграфу и не спросил, а не упрятал ли он их намедни за какие-нибудь прегрешения? Будь у них деньги, наверняка сидели бы в борделе, причём, до тех пор, пока у них не закончилась бы наличность. Но у них не было денег, и был заказ, который они подрядились выполнить. Я не считал, что они решили надуть Хильгферарфа. Это было не в их стиле. Пёс не гадит там, где ест, – говорила старая пословица, а они слишком хорошо представляли, сколько можно заработать в Хез-хезроне. И как быстро здесь утратить репутацию. А репутация была всем, чем мы владели.