По мне пробежала дрожь.
– Осмелюсь напомнить Вашему Высокопреосвященству, что я являюсь инквизитором епископа Хез-хезрона и действую на основании законной лицензии, выданной властями Церкви и подписанной Его Святейшеством. Белдария посмотрел на меня, явно расстроенный.
– Твоя лицензия погибла, Мордимер, – сказал он. – Впрочем, меня такие вещи не касаются.
Я знал, что у меня остался один единственный шанс на спасение. Неслыханный, невероятный, но всё-таки шанс. Этот человек был болен, но он был уверен в собственном могуществе и в том, что ни перед кем не отвечает. Однако, это не было правдой. Никто не является безнаказанным.
– Лицензия инквизитора утверждается Святым Отцом по представлению епископа, – сказал я, молясь, чтобы успеть закончить предложение, пока не прикажут бросить меня в подземелье, – но решение епископа является проявлением воли ангелов, а из этого следует, Господа Бога нашего Всемогущего. Ты не можешь мне навредить, кардинал Белдария, тем самым не противопоставив себя воли ангелов.
Кардинал побагровел так, что я думал, ему кровь брызнет всеми порами лица. Похоже, никто никогда не обращался к нему таким образом. Свита кардинала стояла онемевшей, и, думаю, они гадали о том, какие такие хитрые штучки будут применены к наглому инквизитору.
– Сру на ангелов! – прогремел Бельдария, и его крик сорвался на петушиный фальцет. – В подземелье этого мерзавца! Приготовьте орудия! Сейчас! Немедленно!
На это я и рассчитывал. На неосторожные и неосмотрительные слова «багровеющего» [5]. Он был старым, склеротичным и надломленным приступами мигрени. Но даже он должен знать и помнить, что нельзя просто так глумиться над ангелами. Он должен знать, что ангелы мстительны, злопамятны и обидчивы. Я почувствовал характерные мурашки в спине и дрожь, пробегающую по позвоночнику. Все лампы и свечи в комнате погасли, будто их задуло внезапным порывом ветра. Но, несмотря на это, в комнате было светло. Даже светлее, чем было. В центре её стоял мой ангел-хранитель. Могучий, белый, светящийся, с крыльями, достигающими свода, и серебристым мечом в мраморной руке.
Все присутствующие пали ниц. Только Белдария стоял, теперь бледный как мел, и двигал губами, будто только что выброшенная на берег рыба.
– Мо… мо… мо… мо… – пролепетал он.
Мой ангел-хранитель созерцал его со зловещей улыбкой.
– Кардинал из Гомолло, – сказал он, – пришло время расплаты.
Он махнул левой кистью в воздухе, и вдруг прямо рядом с ним появились Безносый и близнецы. Ошеломлённые и моргающие отвыкшими от света глазами. У Безносого блуза была окровавленной, а у одного из близнецов щёку пересекала скверная рана. На моих ногах лопнули звенья цепи.
– Назначаю тебя, Мордимер, и твоих друзей полномочными представителями Инквизиции во дворце Гомолло и прилегающих вотчинах. Да будет так именем ангелов! – Остриём меча он стукнул в пол так, что посыпались разноцветные искры.
– Извещу других ангелов, – добавил он уже тише. Ожидай завтра инквизиторов из Хез-хезрона.
Свечи и лампы запылали полным светом, а ангела не было уже среди нас. Только выжженные следы его стоп остались на драгоценном ковре кардинала. Безносый крикнул как резанный, в его руке появилась длинная, кривая сабля. Он подбежал к ближайшему из придворных кардинала и пригвоздил его остриём к полу.
– Безносый, – рявкнул я, – иди сюда, Безносый!
Минуту он смотрел на меня, не понимая, но, в конце концов, его лицо рассвело улыбкой. Улыбающимся он выглядел ещё ужаснее, чем обычно.
– Мордимер, – сказал он с чувством, – ты пришёл за нами, Мордимер.
Он подошёл и обнял меня. Я отодвинулся, ибо он вонял, как замарашка. Условия в подземельях кардинала не способствовали гигиене, а, впрочем, а, впрочем, мытьё и так не относилось к любимым занятиям Безносого. Пронзённый придворный лежал на полу и хрипел. Он харкал кровавой пеной. Я какое-то время равнодушно смотрел на него. Остальные придворные постепенно вставали, начались какие-то перешёптывания.
– Все к стене, – сказал я громко. Я подошёл к кардиналу Белдария и посмотрел ему прямо в глаза.
– Все к стене, – повторил я.
Белдария дёрнулся, будто желая схватить меня за кафтан. Левой рукой я придержал его руки, а правой начал бить по лицу. Медленно, открытой ладонью. Я почувствовал под пальцами кровь и острые осколки зубов. Его нос хрустнул и поддался под ударом. Когда я его отпустил, старик упал на землю как окровавленная куча тряпья.
– Уберите эту падаль, – приказал я слугам.