Маленький человек прошёл мимо. Его нос указывал строго в конец коридора, подобно тому, как тонкая, чувствительная дрожащая стрелка смотрит на север, отзываясь на зов магнитного полюса. Он тихо прошагал мимо, не глядя на них, но они увидели его глаза, когда он поравнялся с ними. Они проводили его взглядами, поворачивая за ним головы, следуя, как он удаляется, сворачивает за угол и исчезает из виду.
Муж схватил жену за руку и сказал:
— Карие.
Она посмотрела на него и медленно кивнула.
— Карие, — подтвердила она. — Как у собаки.
Маленький человечек сидел в вестибюле, без газеты, и смотрел на людей, спускавшихся к завтраку. Он по-прежнему сидел и смотрел, когда они вышли после завтрака, полусытыми, так как не были голодны.
— О, — сказал муж. — Я кое-что забыл. Мне нужно подняться в номер. Извини.
Он метнулся к лифту, который вознёс его по шахте, где по-змеиному извивались кабели и гулко гудело электричество.
В номере он направил свои стопы к ванной после того, как с превеликими осторожностями, тайно, неслышно, на цыпочках вошёл в наружную дверь.
«Вот теперь мы узнаем, один он там живёт или нет», — думал он.
Не включая света в ванной, он приложил глаз к замочной скважине.
Серый.
— О боже! Это уже слишком! — вскричал он.
Серый немигающий светящийся глаз смотрел на него и сквозь него.
— Довольно! — сказал он.
Он отпрянул от двери. Синий как небо. Жёлтый как кошачий глаз. Карий как у собаки. А теперь серый! Что за глупость. Сколько же народу в этой чёртовой комнате? Он прислушался. Ни звука. Даже половица не скрипнет под ногой, чтобы не выдать перемещение тела за стеной или дверью. Никаких звуков дыхания через рот или вздувшиеся ноздри. Вот чёрт!
Он позвонил администратору.
— Сколько человек прописано в номере 411?
— Один.
— Там чёрт его знает что сейчас творится! Будьте добры, позовите к телефону мою жену.
Пауза.
— Чарли?
— Слушай, — спросил он, — этот чокнутый всё ещё в вестибюле?
— Да, сидит тут, — ответила она.
— Чёрт бы его побрал.
Он повесил трубку.
Он стоял перед ванной комнатой.
— Глупо торчать целый день и подсматривать в замочную скважину при ничтожных шансах, что кто-то другой тоже подсмотрит в скважину и увидит, как ты подсматриваешь, и разозлится. В этом должен быть какой-то умысел, хотя, чёрт меня возьми, если я знаю какой. Ни у кого нет времени сгибаться в три погибели и пялиться все 24 часа из 24. Всю ночь этот глаз был здесь. И весь день. Полное безумие.
Он распахнул дверь номера и зашагал по коридору. Приложил ухо к двери маленького человечка — и всё равно ничего не услышал, кроме порхания пыли в утреннем воздухе и неслышного шуршания осыпающейся штукатурки. Он постучал в дверь:
— Есть кто-нибудь?
Он постучал громче.
— Я же знаю, что вы там!
Он принялся колотить в дверь.
— Открывайте!
Обливаясь потом, он молотил и молотил по двери целую минуту. Затем дёрнул за дверную ручку. Она легко повернулась.
— Так, — сказал он.
Он облизнул губы и повернул ручку, позволив двери распахнуться внутрь пустой комнаты. Постель была заправлена, и судя по её внешнему виду никто на ней ночью не спал. Всё было опрятно и на своих местах.
— Они не могли улизнуть. Я бы их увидел в коридоре.
Стенной шкаф. Спрятались в шкаф, конечно. Шкаф. Подбегаю, распахиваю дверцу и выволакиваю негодяя на свет божий. Но что-то мешало ему это сделать, мешало сойтись лицом к лицу с малость тронутым субчиком. Ужасно неловко обнаруживать кого-то в его собственном шкафу. Что ты ему скажешь? Он и так, наверное, испуган стуком в дверь и вторжением в его номер. Так что пусть себе скрывается в шкафу и… Он обернулся и замер.
Дверь в ванну. Вот она где!
И здесь же серый глаз.
Он вышел из лифта, словно пробирался по краю утёса. Он пересёк вестибюль и постучал по серебристому звонку. Эхо малинового перезвона ещё висело в воздухе, а служащий уже был тут как тут. Чарльз Фенимор не нашёлся сказать ничего лучшего:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь.
Он разложил на стойке регистрации семь поблёскивающих предметов.
— Синий, зелёный, карий, коричневый, жёлтый, аквамариновый и светло-карий.
Семь стеклянных глаз уставились на служащего, а тот в свою очередь уставился на семёрку стеклянных глаз, после чего перевёл изумлённый взгляд на Чарльза Фенимора.