Левия, несмотря на усталость, никак не могла заснуть. Она налила себе бокал вина и села на полу рядом с камином – огонь стрекотал и подпрыгивал, маленькие искорки разлетались в разные стороны. Девушка не могла понять, что было особенного в парне с собакой, в его ответах на ее вопросы. Уставившись на огонь, она просидела так два часа, пока не поняла, что отвечая на вопросы, Алеф по-прежнему говорил о ней, а не о себе. Отвечал на ее вопросы, а не на вопросы о нем. Это было очень особенное чувство, похожее на плед, накинутый на плечи в самый трескучий мороз.
В то октябрьское утро Левия еще долго думала о своем новом знакомом, который так гармонично вписался в ее маленький, только что приобретенный мир. Каждое его слово как-то по-особенному ложилось на ее жизнь – без борьбы, без болезненного осмысления, без внутреннего протеста. Печалило только одно, как бы ни разворачивались события дальше, с ним будет грустно расставаться, а с собой едва знакомого парня не заберешь. Но Левия не могла точно сказать хочет она этого или нет – ей казалось, что ее окружение, ее реальность, запачкают парня, что он не впишется в ее жизнь, не приживется в ней. И Левию пугала уверенность в том, что, если бы ее поставили перед выбором – не увидеть Алефа больше никогда или обменять его на всю ее жизнь, она бы не раздумывая, согласилась отдать все. Но тогда какова ценность ее жизни, если она готова отдать ее за незнакомого человека?
31 октября
31 октября наступило отчаянно внезапно. На часах было два часа дня, когда сонная Левия, закутавшись в халат, поплелась в ванную:
– Мне нужен горячий душ, иначе не выжить, – подумала девушка.
Тоска скреблась на душе, ее маленькие каникулы неумолимо подходили к концу – второго ноября она будет уже дома. Но дома ли? И есть ли у нее вообще дом. К кому она возвращается? На чьи звонки и сообщения станет снова отвечать? И станет ли? Ни на один вопрос у Левии не было ответа.
Сегодня предстояла третья ночь фестиваля – самая таинственная и загадочная – Канун Дня Всех Святых, две других были лишь для разогрева. За окном уже сновали люди в костюмах, а пустая дорога выглядела гораздо более оживленной. К ночи это хэллоуинское помешательство обещало только усилиться. Как бы Левия ни любила этот праздник октября, но в этот раз ей не было дела ни до тыквенного пирога, ни до карнавального костюма – все, о чем она могла думать, это о парне с маленьким черным псом.
Праздничная вечеринка 31 октября начиналась раньше, чем обычно – в шесть уже все собирались на празднование Хэллоуина.
– Чем раньше начнется праздник, тем больше времени мы проведем вместе, – подумала Левия, расчесывая мокрые волосы, – Даже, если придется лечь спать в шесть утра или не спать вообще.
Деревенская дорога до поселка в ночь 31 октября была расцвечена всеми огнями – желтый, красный, оранжевый, фиолетовый. Даже в пурпурном небе танцевал красочный карнавал. Люди веселой, почти сумасшедшей вереницей стекались к маленькому волшебному городку, которым стал коттеджный поселок на эту последнюю, третью ночь, праздника.
Всю дорогу Алеф очень внимательно смотрел на Левию. Возможно, хотел запомнить ее и этот вечер, перед возвращением в город, возможно, хотел спросить или сказать что-то, что его беспокоило. Левия замечала это, но так и не смогла спросить, что происходит – было невыносимо грустно сказать вслух то, что подтверждало бы, что все подходит к концу. Она тоже все время смотрела на парня и не боялась показаться странной. Ей не было неловко от того, что она так пристально на него смотрит – в последний вечер можно все.
В воздухе летало конфетти и бумажные спиральки, все блестело и сверкало, как в волшебном мире, тыквы, выращенные на огородах обычных людей, сегодня были по-настоящему везде и всюду. В центре стояла огромная тыква – царица праздника, прямо перед ней полыхал огромный костер, а фиолетовая, густая ночь змеей обвивала всё вокруг.
– Так странно и даже неприятно осознавать, что все для праздника вырастили бедняки из деревни, а праздник здесь – в пафосном коттеджном поселке, – поежившись, сказала Левия.
– Да, и в нашем случае эта грань трагикомично четкая – низкий, деревянный забор. Цинично, но очень жизненно.
В ночь 31 октября праздничное неистовство достигло своего безумного апогея – взрывались петарды и летели феерверки, пунш лился рекой, и к десяти часам толпа в костюмах привидений и мумий была уже инфернальном экстазе. А вокруг все по-прежнему невинно пахло свежей тыквой, сладкой выпечкой и кофе.