5
Карелин вернулся в семью, находившуюся к этому времени в подмосковной деревне Трубицыно, перед самым новым 1846 годом. Дочь его Софья Григорьевна, вспоминая об этом, писала: "Тут только мы его увидели и, слава Богу, опять таким же, только седым совсем… Всем он наслаждался и беспрестанно повторял: "Ах, братцы, как у вас тут хорошо!"(22).
Впервые в 45 лет Григорий Силыч оказался надолго в кругу семьи, и, думается, пришло время и в нашем очерке рассказать вкратце о личной жизни и некоторых свойствах ума и характера этого удивительного человека.
Прибыв в Оренбург в 1822 году холостым, Григорий Карелин женился в феврале 1825 года на А. Н. Семеновой, кузине своего оренбургского друга генерала в отставке Н. А. Мансурова. Александра Николаевна училась в Петербурге, знала иностранные языки. У Карелиных было четыре дочери. Все они получили прекрасное образование. Три дочери стали писательницами, а самая младшая и любимая — Лилька (Елизавета Григорьевна) — одной из лучших переводчиков классической западноевропейской литературы. Родилась она в начале декабря 1834 года — в то самое время, когда Карелин должен был спешить в Ново-Александровск и, спасая его от голода, вести караван по прибрежному льду Каспия.
Елизавета Карелина впоследствии вышла замуж за молодого ботаника Андрея Николаевича Бекетова, выросшего в крупного ученого, ректора Петербургского университета. Внук А. Н. Бекетова, правнук Г. С. Карелина, великий русский поэт революции Александр Блок писал в своей автобиографии (1909): "…Моя бабушка, Елизавета Григорьевна Бекетова, дочь известного путешественника Григория Силыча Карелина, всю жизнь работала над переводами научных и, особенно, художественных произведений. Она была очень начитана, владела несколькими языками; ее мировоззрение было удивительно живое и своеобразное, стиль образный, точный, смелый русский язык, обличавший казачью породу… Характер до резкости отчетливый соединялся в ней с мыслью ясной, как летние деревенские утра, в которые она до свету садилась работать. И все это вязалось с пламенной романтикой…" Можно не сомневаться, что черты именно карелинского мировоззрения, свойства его живого ума и языка, и, наконец, романтизм передались его дочери, внукам и правнукам.
До 1842 года семья Карелина жила в Оренбурге. Какие испытания легли на женскую половину семьи путешественника, можно судить даже по хронологии бесконечных экспедиций Карелина. И они привели к тяжелым последствиям. "Частые и продолжительные отлучки отца, усидчивые занятия с детьми, домашние заботы, при крайней неправильности получения денег на свое содержание от отца, и жестокий климат Оренбурга — сломили здоровье нашей матери… Доктора наши по опыту знали, как много молодых женщин в Оренбурге умирают чахоткой, и, опасаясь начала ее у матери нашей, советовали ей переменить климат"(23), — писала Софья Карелина. Доктора настаивали на переезде в Москву, что и было сделано в мае-июне 1842 года. Здоровье А. Н. Карелиной поправилось, и вскоре она купила небольшое имение Трубицыно(24), в 35 верстах от Москвы.
В этот "милейший уголок, дом, утонувший в саду", с речкой и еловым лесом, "холодными ключами превосходной воды" и возвратился из Восточного Казахстана Г. С. Карелин.
Необыкновенную личность Карелина характеризуют его многочисленные письма к семье и воспоминания дочерей. Эпистолярное наследие Г. С. Карелина было изучено Г. Э. Блюминым, который пишет: "К письмам его многие десятилетия не прикасалась ничья рука. Вот почему с таким волнением вчитывался я в строки красивого карелинского почерка, полные юмора, жизнелюбия и отваги, раздумий, сомнений и оптимизма"(25).
В Трубицыно Карелин впервые долго живет с семьей. "Милый, добрый семьянин — как будто никогда и не уезжал. А шесть лет в этот раз его не было дома. Как, три своих несомненно нежных чувствах ко всем нам, мог он повторять продолжительные отлучки и, поехав на год, прожить шесть в дороге, не понять мне; но истинно повторяю, что раз дома, — трудно было видеть отца нежнее, семьянина счастливее его"(26), — вспоминала С. Карелина.
Но счастливая жизнь в кругу семьи, видимо, не вполне удовлетворяла Карелина. Вновь и вновь "отрава" степных просторов тревожит беспокойное сердце путешественника. В начале 1852 года он пишет оренбургскому генерал-губернатору В. А. Перовскому следующее письмо: "Шесть лет высидел я в Москве или в ее окрестностях и чувствую неотразимое желание еще постранствовать; предположил совершить нынешним летом небольшую поездку в Уральские степи до Каспийского моря. Цель моя: осмотреть подробно Индерское озеро и северные побережья Каспийского моря… Посему, прежде нежели окончательно решусь на изложенном предположении, принимаю смелость испрашивать на то согласие Вашего Превосходительства"(27).