Наконец, в свете моих огней появилось дно.
На этот раз оно не светилось. Сначала я подумал, что они потушили свою иллюминацию, но потом решил, что шторм отнес меня на некоторое расстояние и я мог оказаться далеко от тента. Здешнее дно было обычным морским дном, включая крабьи норы; я мог его рассмотреть, потому что, опустившись, субмарина смотала большую часть буксирного линя, оставив футов двадцать. Поэтому я смог рассмотреть и саму лодку, которая, как оказалось, была не той, с которой я недавно сражался. Прежде всего эта была примерно вдвое больше.
Однако по конструкции она ненамного отличалась от предыдущей. На ее бортах также было закреплено много оборудования - даже больше, чем у первой лодки. Предназначалось это оборудование для работы, но не для путешествий. Даже без моей капсулы на хвосте она не смогла бы быстро перемещаться в придонном слое, судя по тому, как, я видел, она перемещалась. Я не сомневался, что мы движемся к входу - тому же самому, что я видел раньше, или -какому-либо другому,- и все время смотрел вперед, ожидая увидеть свет.
Как оказалось, мы направлялись к другому входу. Добирались мы туда часа два, что имеет, конечно, чисто академическое значение, поскольку я не знал, откуда мы начали движение. Эта шахта была меньше предыдущей, а освещенной крыши тента нигде поблизости не было видно.
Эта шахта была всего футов двадцать пять в диаметре - слишком мала для субмарины, которая тянула меня, и в самый раз для двух других. Шахта была вертикальной, идеально цилиндрической и шла вниз из неглубокой впадины, как и в предыдущем случае. Она была очень хорошо освещена, что позволило мне разглядеть множество деталей.
Множество лестниц вело от края шахты вниз. Сначала мне казалось, что там они исчезают из виду, но когда мы приблизились, я увидел концы лестниц, располагавшихся на противоположной стороне шахты. Шахта, очевидно, представляла собой дыру в крыше помещения глубиной футов в сорок. В шахте и рядом с ней находилось еще несколько пловцов, которые, похоже, дожидались нас. При нашем приближении они гурьбой направились к нам и собрались вокруг капсулы, в то время как тащившая меня субмарина опустилась на дно рядом с входом.
Моя капсула всплывала вперед и вверх, пока буксирный линь не натянулся вертикально. Один из пловцов дал сигнал, и сопровождающая субмарина навесила мне на сеть еще одну балластную пластину. Буксирный линь провис, и я начал опускаться.
Пловец опять подал знак, и большая субмарина сбросила буксирный линь. Несколько человек подняли его, другие взялись за сеть, и они потянули меня к шахте. Похоже, это был последний переход. Если они не будут настолько тупы, чтобы оставлять меня прямо под отверстием в крыше - а такого развития сюжета невозможно было бы ожидать даже от фантастической литературы двадцатого века,- то как только я окажусь внутри, у меня исчезнет даже минимальная возможность вернуться назад без их помощи и согласия.
Я чуть с ума не сошел. Не спрашивайте меня, почему я могу внезапно перепугаться до смерти, а через секунду быть снова спокойным и рассудительным. Просто я такой, какой есть, а если вам это не нравится, утешайтесь тем, что вам не приходится жить с таким складом психики.
Не помню, о чем я думал и что делал в течение этих нескольких минут, но если бы и помнил, скорее всего, не захотел бы никому об этом рассказывать. Суть была в том, что я обладал возможностями золотой рыбки в аквариуме, а это иногда раздражает человека, который, в конце концов, когда-то обладал возможностью некоторого контроля над окружающей действительностью.
Я немного успокоился, когда мы достигли края шахты. Там произошел инцидент, о котором я могу вам доложить. В створе шахты возникла некоторая пауза, и как субмарины, так и пловцы, как бы добавляя новое оскорбление к уже нанесенному, стали навешивать на мою сеть дополнительный балласт. Пловцы также сняли с крюков у начала лестниц что-то похожее на пояса для инструментов и застегнули их на талии, хотя я не мог понять, почему эти пояса стали нужны им внутри, а не снаружи. Поначалу я не видел никакого объяснения, а затем предположил, что инструменты могли им потребоваться для того, чтобы открыть мою капсулу. Но я решил об этом пока не думать.
Изнутри шахта еще больше походила на дыру в потолке. Помещение внизу оказалось больше, чем я предполагал,- около сотни футов по каждой стороне. Вход казался просто черным кругом над головой и по мере того, как я на него смотрел, смещался в сторону. Пловцы толкали меня по направлению к одной из стен.
На мгновение мне пришло в голову, что перекатываться по потолку было бы гораздо легче, чем путешествовать по морскому дну, но я отбросил эту мысль как не относящуюся к делу идею академического характера. Настроение у меня улучшилось, хотя все равно еще было неважным.
В конце концов, я до сих пор был жив и в какой-то степени выполнил свою работу. У одного из входов я сбросил транспондер, и вполне возможно, что он так и остался лежать необнаруженным. Мой сигнальный передатчик работал на поверхности в течение нескольких часов, и вероятность того, что меня услышали, была очень велика. В Совете поймут, что я сделал все от меня зависящее, и непременно решат проверить, что же со мной стало. Если они прочешут дно сонаром с высоким разрешением, то они вряд ли смогут пропустить гладкую поверхность тента, даже если транспондеры не сработают. Вообще, если учесть большую протяженность тента, кажется весьма странным, как это до сих пор его не заприметили при даже помощи обычного самопишущего глубинометра.
Следовало бы посерьезнее обдумать это, но мое настроение от таких мыслей снова бы ухудшилось. По сути дела, я мог быть уверен, что это сооружение найдут довольно скоро, даже если при этом не найдут меня.
В большом помещении не было никаких деталей, достойных упоминания. Я подумал было, что это переходной шлюз или вестибюль, ведущий к шлюзу, но у большого туннеля, выходившего в это помещение, не было никакой двери. На стенах располагались более мелкие панели, которые могли быть шлюзами, - некоторые из них были достаточно велики, чтобы пропустить человеческую фигуру.
Пловцы потащили меня ко входу в туннель и втянули внутрь. Он был футов двадцати в диаметре, что более чем достаточно для капсулы, и освещался почти так же ярко, как и помещение, которое мы только что покинули. Я почувствовал, что опять начинаю раздражаться по поводу того, как эти негодяи распоряжаются энергией.
Также я недоумевал, где они ухитряются добывать ее в таких количествах. По работе я, естественно, натыкался на подпольных торговцев энергией, но они никогда так ею не разбрасывались даже для того, чтобы пустить пыль в глаза.
Мы продвинулись по туннелю примерно ярдов на двадцать и оказались в другом большом помещении. От него отходило несколько гораздо более узких туннелей - или, я бы сказал, шахт,- открывавшихся в полу; с первого взгляда я насчитал их штук восемь. У них не было ни крышек, ни дверей. Очевидно, большая часть сооружения была затоплена водой при внешнем давлении. Может быть, это была какая-нибудь горнорудная разработка. Если здесь добывали уран или торий, такие траты энергии можно было бы объяснить; в этом случае также было бы непрактично освобождать от воды все ответвления шахты, предназначенной только для подводных лодок.
Едва я успел сделать это умозаключение, как пловцы уже расположили мою капсулу на полу. Она слегка качнулась, и я выдвинул три «ноги», чтобы она стояла ровно. К счастью, все три прошли сквозь ячейки сети, не застряв в них. Выровняв капсулу, я стал смотреть на людей, собравшихся вокруг меня, ожидая, что они будут делать дальше. Все карты были теперь у них на руках.
Теперь я уже привык ко всему, но до сих пор не люблю вспоминать о том, что они сделали дальше и как это на меня подействовало.
Они сняли шлемы. На глубине целой мили под поверхностью океана, при давлении, превращающем металл в фольгу, они сняли свои шлемы.