Вокруг, издавая звуки, напоминающие крик голодной чайки, носился какой-то субъект.
Охрана выстроилась забором, лицом к толпе, и, сложив на причинных местах нешуточные ладони, буравила взглядами мирных селян.
Наконец все было готово, и Чудаков размеренным шагом двинулся к батюшке.
Следом за ним шел оператор с камерой на плече и корреспондентша с микрофоном.
Отец Михаил был возмущен до крайности, и это отчетливо читалось на его лице.
— Ты его физиономию пока не снимай, — кинул Чудаков через плечо оператору.
— Что вы себе позволяете! — просипел батюшка, когда важный гость подошел достаточно близко.
Но Чудаков обладал обольстительностью дьявола. Он в совершенстве владел искусством убеждения и без труда обращал врагов в самых преданных друзей. А уж с таким простаком, как этот поп, он мог бы справиться даже во сне.
Не дойдя нескольких шагов до храма, Чудаков встал на одно колено и осенил себя широким крестом, что батюшке не понравилось: уж больно театральным было его припадание.
Но затем, поднявшись на ноги, Чудаков напялил на физиономию такую обворожительную, такую искреннюю улыбку, что сердце священника дрогнуло, и он подумал: человек с такой улыбкой не может быть негодяем, а весь этот трамтарарам, наверное, является предписанием для таких важных особ. А что особа важная, не было никакого сомнения.
— Благословите, отец святой! — попросил Чудаков и подошел под благословение, тем самым показав, что законы церкви ему известны.
Отец Михаил благословил, но неохотно. Что-то все-таки мешало ему открыться этому обаятельному человеку.
После благословения Чудаков взял костлявую ладошку священника в свою мясистую горячую руку и заговорил с мягким упреком:
— Что же вы, батюшка, такую ношу на себя взвалили? Разве один в поле воин?
— А я не один, — возразил батюшка. — Вон у меня сколько помощников.
Он повел взглядом в сторону людей, отгороженных от него охраной.
— Да люди-то людьми, а без средств-то как же?
— А мы и средства собираем потихоньку. С Божьей помощью храм растет.
— Чудной вы, ей-богу! — улыбнулся отеческой улыбкой Чудаков. — Я глава администрации области. Что же ко мне-то не обратились?
— Я доложил в епархию, как положено.
— Ну, и что, помогли?
— Не помогли… — Отец Михаил поник головой.
Ему неприятно было об этом говорить, как неприятно бывает человеку, когда посторонний вмешивается в дела его семьи.
Голос Чудакова звучал как певучий инструмент, звуки которого проникали в самое сердце и заставляли верить каждому его слову.
— Что ж, помощи мы любой рады, — пролепетал смущенный священник.
Все дальнейшее помнилось ему как в тумане.
Куда-то исчезли суровые стражи порядка, толпа людей смешалась с гостями, откуда-то появилось несколько ящиков водки.
Отец Михаил пытался воспротивиться спаиванию селян, но его никто не слушал.
Народ опьянел как-то мгновенно, и страшное, ненормальное веселье охватило всех собравшихся.
Бабы с визгом пустились в пляс, мужики зажигательно посвистывали, и в центре этой беснующейся толпы, высоко вскидывая руки в белых манжетах, давал гопака сам глава области.
Отец Михаил, стоя на ступеньках храма, смотрел на происходящее с ужасом.
Ему казалось, будто сам сатана примчался из преисподней и за полчаса уничтожил труды стольких дней.
Те непрочные росточки, которые в последнее время стали пробиваться в душах его прихожан, от одного прикосновения нечистого превратились в тлен, и на волю вырвалось то бесноватое, дикое, что он так не любил в русском человеке.
— Люди, что вы делаете, люди… — бормотал отец Михаил.
Но голос его опять утратил звучность, движения — целеустремленность, и он почувствовал, что Господь оставил его.
И тогда, опустившись на грязную ступеньку храма, отец Михаил обхватил голову руками и тихо заплакал.
На следующий день от прихожан осталась лишь жалкая кучка.
А через неделю вся деревня сидела у телевизоров.
Отец Михаил тоже пошел в соседский дом, чтобы увидеть воочию свое падение, увидеть и понять, где он сделал ошибку.
Но репортаж, который показали по телевидению, изменил картину до неузнаваемости.
Там не было ни нашествия лимузинов, ни безобразного поведения охраны, и вообще никакой охраны видно не было.
Отец Михаил видел свою физиономию с елейной улыбкой, прихожан, трезвых, но веселых, которые дружелюбно пожимают высокому гостю руки.
А потом самого высокого гостя, который под общее ликование дает обещание выделить средства на строительство нового храма и предлагает гражданам оказание помощи по любым интересующим их вопросам.