— Я никогда не говорил, что у меня нет недостатков, — буркнул он себе под нос, садясь за руль своей машины.
— Что ты сказал, Пуласки? — спросил детектива напарник. Тот покачал головой.
— Ничего. — Майк включил передачу, и машина тронулась с места, влившись в мощный поток на шоссе.
Все-таки приятно исправлять собственные ошибки.
— Вот он, опять пришел, — сказала одна из сестер, подтолкнув свою напарницу локтем, когда шериф вышел из лифта и двинулся по коридору к палате Саманты Карлайл. Последние две недели он появлялся здесь как часы.
— Ой-ей-ей! — воскликнула вторая сестра. — Попался. Веллер сцапала его. — Они исчезли прежде, чем старшая сестра смогла их заметить.
— Джон Томас!
В густом голосе Дороти Веллер доминировали начальственные нотки. Она долгим, пристальным взглядом посмотрела на маленький коричневый пакет, который прижимал к груди шериф, и попыталась нахмуриться. Трудно быть строгим с тем, кто не обращает внимания на самые выразительные взгляды.
— Привет, Дороти. Как дела? — спросил Джон Томас и подмигнул.
— Что у тебя в пакете? — спросила она, отлично зная, что он таскает еду в палату, а это строжайше запрещено правилами госпиталя. Дороти Веллер была неумолимо строга в отношении соблюдения правил.
Упрямо сдвинув брови, Джон Томас только крепче прижал к себе пакет.
— Ей не нравится суп, — сказал он. Сестра Веллер возмущенно подняла брови, но произнесла уже тише:
— Никто не любит суп, Джон Томас. Но правила есть правила. Ей положено есть только то, что предписано врачом.
Он не ответил, она не сдвинулась с места. Так они смотрели друг на друга довольно долго, пока Джон Томас не почувствовал, что пакет в его руках стал влажным оттого, что стаканчики внутри запотели.
— Видимо, мне будет трудно с тобой, — сказала она и скрестила руки на обширной груди. Он вздохнул.
— Да, мэм. Боюсь, что да.
— Тебя надо было еще в детстве положить на колено кверху попой и отшлепать как следует. Может быть, тогда ты не был бы теперь таким хулиганом.
— Это предложение? — спросил он и засиял улыбкой, от которой лицо старшей сестры запылало пунцовым румянцем. Джон Томас испугался, что, возможно, перегнул палку. — Ну, я пойду, — сказал он, осторожно начиная обходить Дороти.
— Я не видела ни тебя, ни твоего пакета, ясно? — шепотом произнесла та и не оглядываясь поспешила прочь по коридору.
— Эй, Дороти!
Хотя инстинкт подсказывал ей, что реагировать не стоит, она почему-то остановилась и обернулась.
Джон Томас ухмыльнулся, представляя, как она сейчас взовьется.
— Тебе никогда не говорили, что ты становишься очень хорошенькой, когда сердишься?
По коридору прокатились смешки и хихиканье, а Дороти Веллер отчаянно покраснела. Но затем, к удивлению всех присутствующих, ответила:
— Вообще-то говорили, — сказала она и улыбаясь пошла к выходу, слегка покачивая бедрами.
Джон Томас широко улыбнулся и протяжно присвистнул ей вслед. После чего скользнул в палату Саманты.
Саманта смеялась.
— Я все слышала, — сказала она, протягивая руку к пакету. — Ты бесстыдник.
Он наклонился и прижался губами к ее улыбке, ощутив мягкость и упругость ее губ. Контрабандный товар перешел из рук в руки.
— Ну и что ты мне принес? — спросила она, поправляя на груди новый розовый пеньюар, который Джонни подарил ей вчера. Это было самое приличное из всего, что он смог найти в отделе шелкового белья в бутике «Моникс». Он провел там много времени, выбирая фасон, но все же справился с этой трудной задачей. Продавщицы наперебой давали ему советы по поводу того, что можно носить в госпитале. Но ему не хотелось покупать чопорную, унылую вещь; Джонни хотел, чтобы пеньюар был ярко-розовым. И он получил что хотел. Выглядела Саманта в нем прекрасно.
— Ничего особенного, шоколадный коктейль, — сказал он и присел рядом с ней на кровать. Сняв крышку со стаканчика, он протянул Саманте соломинку и пластиковую ложечку.
Коктейль был восхитительно холодным, и она начала усердно тянуть его через соломинку, поглощая медленными, равномерными глотками, пока последняя капля со всхлипом не покинула стаканчик.
— Спасибо, Джонни, — поблагодарила она. — Я мечтала об этом весь день.
Сэм бросила опустевший стаканчик и соломинку в мусорный бачок и переместила закованную в тяжелый гипс ногу ближе к краю кровати, собираясь сесть.
— Тебе уже можно это делать? — спросил он, с опаской наблюдая за ее маневрами, направленными на то, чтобы приблизиться к нему.
Со своего места он мог видеть очертания ее грудей, проступавшие сквозь тонкий шелк. Ему вдруг подумалось, что, наверное, надо было повнимательнее прислушаться к советам продавщиц в магазине.
— Делать что? — спросила она и потянулась к нему за более крепким и долгим поцелуем, чем тот, что достался ей раньше.
Он не смог воспротивиться, да и не стал бы, даже если бы захотел. Невозможно было устоять перед этим сочетанием соблазнительной фигурки и шоколадного аромата.
— Чем это ты занимаешься, дорогая? — спросил он, мягко перехватывая ее руки, уже готовые скользнуть ему под ремень. Зная Саманту, он понял, что она может серьезно подорвать его и без того подмоченную репутацию.
— Не понимаю, о чем ты? — притворно удивилась она и придвинулась чуть ближе.
— Посмотри на меня, Сэм.
Она с готовностью повиновалась. Ее глаза обежали его лицо: знакомые любимые черты, обаятельную улыбку. Она смотрела бы на него вечность.
— Я люблю тебя. — Он взял ее лицо в ладони и начал осыпать его поцелуями, пока она не задохнулась. — Я никогда, никогда не пресыщусь тобой, просто не смогу. Но если ты не перестанешь меня дразнить, возбуждая желание, которое нельзя удовлетворить, то либо я прекращу приходить к тебе, либо им придется снова делать тебе операцию, а я буду посылать тебе цветы из тюремной камеры. Понятно, о чем я?
— Ты пытаешься сказать, что я причиняю тебе неудобства? — усмехнувшись, спросила она.
— Не пытаюсь, а уже сказал тебе. Или ты будешь слушаться, или я подпираю стулом ручку двери и молюсь о том, чтобы никто не постучал в эту дверь, пока я не сгоню это самодовольное выражение с твоего лица.
Она изогнула брови, раздумывая над вариантами, предложенными им.
— Думаю, если мы быстро…
Он сорвался с кровати. Несколько секунд спустя санитар, проходивший мимо по коридору, услышал легкий шлепок, затем тихое хихиканье и вздох. Пожав плечами, он продолжил свой путь. Ему предстояло мыть пандус, так что не было времени исправлять то, что все равно нельзя исправить.
Прошел почти час, и наступило время процедур, измерения температуры и давления. Дверь в палату Саманты распахнулась, и она в кровати, встречая улыбкой вошедшую сестру.
Джон Томас сидел на своем обычном месте на стуле у кровати, положив ноги на ее нижнюю поперечину и листая древний обтрепанный журнал «Нэшнл джиогрэфик», взятый из холла.
— Тебе пора уходить, — сказала сестра Веллер, вглядываясь в странное выражение на лице шерифа.
В этом парне было что-то такое, что не вызывало у нее доверия. Когда-нибудь она постарается понять, что же в нем заставляет ее так нервничать.
— Да, мэм, — отозвался он и, наклонившись к Саманте, поцеловал её медленным, долгим поцелуем.
Дороти Веллер поспешила поставить поднос на прикроватную тумбочку, от души желая, чтобы этот мужчина сию же минуту оказался в соседнем графстве.
— Ну хватит, хватит, — проворчала она и тут заметила пустой стаканчик и скомканный пакет в мусорном бачке.
— Что, понравилось угощение? — спросила она Саманту.
Саманта усмехнулась и посмотрела прямо в глаза Джону Томасу.
— О да, мэм, — чуть задыхаясь, ответила она, отчего у сестры Веллер стало неспокойно на душе. — Такого я не пробовала вот уже несколько недель.
Джон Томас громко расхохотался, схватил шляпу со стула и нахлобучил на голову под лихим углом.