Но объективно он прав, конечно. С готовностью киваю и чувствую, что и правда ничего не буду бояться. Не обо мне сейчас речь, да и Каро от этого легче не станет.
Однако прежде, чем успеваю убедить себя не спрашивать, выпаливаю:
— Ей же не надо в клинику?.. Ложиться?..
— Нет. На данном этапе она не опасна ни для себя, ни для окружающих.
Ему ничего не стоит произнести такое вслух. Звучит это, по сути, ужасно, но как диагноз в общем-то ведь обнадеживающе. Поэтому я беру себя в руки.
Симон смотрит на часы:
— Так, между прочим, она у меня после тебя. Давай — в темпе.
— Ой… — пытаюсь вскочить — не дай Бог повстречаться здесь с Каро. Но Симон заверяет меня, что минут двадцать у нас есть.
— Спасибо, что выслушал меня.
— У меня куча народу с сокрушительными диагнозами и реальными проблемами, но — это тебе спасибо.
Я понимаю, что первый и последний раз у него в этом кабинете, похожем то ли на огромную спальню, то ли на уютную гостиную, и больше мы с ним здесь не увидимся.
— Она пьет какие-нибудь таблетки? — спрашиваю. — Я не замечала.
— Пьет, — отвечает Симон. — Давно. У нее «любимые» есть, но я дополнил. Результат очевиден. Правда, совсем недавно ее опять накрыло.
— Как накрыло?.. — прошу пояснить.
— Впала в депрессивный ступор. Пришлось вводить нейролептик. Но Кэри — умница.
У меня темнеет перед глазами. Я бормочу сквозь зубы, не стараясь выгородиться:
— Это я… Я наехала на нее. Я не знала. Она… мы… короче, бабская хрень. Больше не повторится, даю слово.
— В чем именно выражалась эта «бабская хрень»?
— В том, что она пыталась «лечить» меня. Влезла в мои последние… отношения. Недо-отношения. Токсичные отношения. Я вела себя безмозгло, а она с самого начала старалась убедить меня в этой самой их токсичности. И даже помешать встречаться с ним пыталась, чем очень взбесила. Она столько всего мне говорила — прямо как настоящий психолог. Откуда только силы нашла…
И представить трудно, что я всерьез на нее за все это злилась. Не понимала ее — выходит, видела только верхушку айсберга.
— Кэри — молодец, — подтверждает Херц. — Она все эти годы пыталась работать над собой.
— Ее видео-блоги… — соображаю, — медитации… правильное питание…
А я никогда не спрашивала и до сих пор прибывала бы в полном неведении. Какой все-таки черствой, равнодушной козой она меня считает, раз не посвящала ни во что. Да нет, просто я источник ее депрессий. Что-то во мне ее и отталкивает, но и притягивает тоже, раз за все эти годы она так и не смогла забросить нашу дружбу.
«За вас!.. Хоть мне нельзя…»
Ее тост отдается у меня в голове отголоском из моего сна — и осеняет внезапная догадка:
— Ей нельзя алкоголь!
— Она никогда в жизни его не пробовала, — утверждает Херц.
Рассказываю ему про тот давнишний прогул на Ваннзе и наш с ней «первый раз» — и уточняю по его просьбе: после ей было более, чем плохо и дело чуть-чуть не кончилось скорой.
Затем вспоминаю про красное вино по скайпу на день ее рожденья в позапрошлом году.
— Полагаю, тот ее, ваш «первый раз» преподал ей хороший урок и на день рожденья у нее в бутылке был виноградный сок, — с уверенностью возражает Херц. — Ты и не подозреваешь, какой она прагматик. Она всегда старалась по мере своих возможностей. До сих пор старается.
«Кати, я пытаюсь… я всю жизнь пыталась…»
— Часто у нее бывают приступы?
— Раньше бывали чаще. Тогда она теряла связь с реальностью, не знала, где находится. И когда.
Это трудно слушать спокойно, и я задерживаю дыхание, а затем делают резкий выдох.
— Как же она определяла, в состоянии ли говорить со мной? — спрашиваю.
— Вы часто общаетесь?
— Полагаю, слишком редко.
— Ты ничего не замечала? Ничего, что могло бы показаться тебе эпизодом из прошлого? Или будущего?
— Ее выдуманные воспоминания про Милан… — выдавливаю из себя.
— … — похожи на воображаемое будущее…
— …а непрекращающаяся обида за Миху… моего бывшего мужа…
— … — прошлое, в котором она ментально завязла и от которого за все эти годы так и не сумела избавиться.
А я… сколько раз я подогревала ее расстройство, рассказывала про нас с Михой… каким чудом умолчала про мои после-брачные похождения с ним… разболтала лишь, когда они оборвались… Охренеть, соображаю лихорадочно, сколько подводных камней… как тут справиться… как не навредить…
— Как мне вести себя с ней???.. — вопрошаю абсолютно беспомощно.
— Как обычно. Как ни в чем не бывало. Но с максимальной эмпатией.
— А если снова будет приступ…