А может, это он для храбрости?.. Тогда что же теперь он хочет мне сказать, зачем сегодня ему надо было сделаться немного посмелее?..
— Ты снова с Котти? — спрашиваю для чего-то.
— Нет. С КвартирМитте.
— Да? — оживляюсь я и начинаю расспрашивать, как там сейчас дела — ведь я не у дел сейчас.
— По работе соскучилась? — улыбается он.
И рассказывает о проекте. Кажется, я отвыкла от работы настолько, а может, всему виной его нетрезвость — рассказ его мне кажется каким-то обывательским. Про квартиры, про квартиры все. Проводку, стройматериалы, отделку, там, внутреннюю. Неужели они там без меня уже заканчивают?.. А нечего было так долго тут валяться…
Болтаем о недостроях, о том-о сем, когда он вдруг неожиданно замечает:
— А я знаю, почему ты сошла на Бесконечной.
— Я там работаю.
— Нет, не поэтому. Ты хотела, чтобы это было бесконечно.
И этим шарахает меня по голове, и я уже окончательно ничего не понимаю.
— Все это. Между нами.
— Я и представить не могла, — лепечу в ответ только, будто оправдываюсь. — В тот момент я вообще не думала, что что-то будет. Неужели ты думал?
— Ни хера я не думал.
— А что тогда?
— Чувствовал.
— Что чувствовал?
— Что хочу тебя трахнуть. И ты хочешь меня трахнуть. А ты на самом деле не только этого хотела, не просто разок потрахаться. Ты хотела, чтобы это было бесконечно. Я не сразу въехал, а только потом.
Его нетрезвый язык рассуждает вполне трезво.
— А чего ты хотел потом?
— Еще и еще с тобой трахаться. В первый раз было так заебись, что… — он запинается, проводит себя по лицу, пьяный в дупель, — блять, мне не хватает тебя, Кати. Мы все это уже проходили, но оно, это — оно чёт не проходит.
Да, поэтому он сегодня принял на грудь побольше, чем вчера — сгрести меня в охапку он не может, а эти разговоры вокруг да около и совсем без никакой тебе натуры ему жутко надоели.
— Первый раз так круто было, я ж ведь сразу спросил тебя, когда повторим… И я потом только въехал, что это такое. Тогда и почувствовал.
— Чего — почувствовал?
— Ну, что там чувствуют. Когда увидел тебя. Издалека. Я написал тебе, и ты приехала. Ты из поезда выходила, и ветер лохматил твои волосы. Лохматил и лохматил. Я и подумал.
— Что подумал?.. — спрашиваю упавшим голосом.
— Что правда красивая. Королева.
Ахренеть. Нет слов — только ерунда одна на уме осталась. Мозги в отключке. Но боль ощущать в состоянии.
Королева. Вот оно. А тогда проскочили и это.
— А я почувствовала, когда ты рядом шел. От Плюшки. «Довел» до «коробки». Той, первой нашей.
Спешу внести посильную лепту в наш с ним сбор урожая. Урожая боли.
Пусть он пьян, пусть тогда я не думала абсолютно, только чувствовала — так он же сейчас и говорит про чувства.
Я не наказываю себя, не мщу ему — просто сейчас у него на уме это и я спешу составить ему компанию. А относительно того, что почувствовала, «чего там» обычно «чувствуют» — нет, это не выдумка, чтобы сделать ему приятно. Так оно и было, просто поняла только сейчас.
От такого ему, наверно, не больно, он же сильный. Жизнь, конечно, поломала, пошвыряла его, но ведь сделала сильней в итоге.
«Ты создан для любви».
Да, наверно. Думаю, он способен любить, хоть и говорить об этом не любит. Еще, наверно, он способен страдать, хоть я всегда и думала, что мужики страдают не от этого, страдают по-другому, и страдают меньше, особенно если у них еще кто-то есть.
Мне кажется, я вижу в его пьяных глазах вопрос: «А ты можешь любить?»
Конечно, могу. Люблю даже. Как показать ему?
Жалеть пыталась — он со мной «подружился». Работу когда-то для него тянула — он, видя, что могу, хочу и умею, принимал, как должное, мотивировал и эксплуатировал. Спала с ним, отдавала свое тело всеми возможными способами — он брал и наслаждался и брал еще. Жила с ним, отдавала все остальное — он брал тоже.
Ладно, раз уж мы начали с самых начал — давно хотела ему сказать:
— Ты включил меня тогда. Ты показал мне, что такое страсть. Как можно хотеть. Как я могу хотеть. Как сильно я могу хотеть тебя. На что способно мое тело. Жизнь в меня вдохнул, когда я была совершенно дохлая. Включил, короче. Спасибо тебе.
— Это тебе спасибо. За все, что дала мне. С самого начала. Не возражай, я ж помню, какой я был.
Раздолбанный — как я. Брошенный — как я. Одинокий — как я. И за что мне «спасибо»?..
Я не стремилась строить новый мир, объединять два одиночества, а просто пользовалась. Не спрашивала, кем работает, что ест, где спит. Хватала поскорее его член, впихивала в себя поглубже, потом отваливала, утихомиренная — до следующего раза. Он понял раньше, как могло бы быть, если вообще могло что-то. Он понял раньше, чего я не поняла, и теперь еще «спасибо» говорит.