Но сейчас, в дверях меня «вырубает» даже не Паула, а высоченная, светловолосая девушка-дылда, сильно похожая на… меня. Только подороднее да и ростом меня повыше.
— He-e-e-ey, hatt du uns nen Schrecken eenjejagt! Хе-е-ей, как ты нас напугала! — восклицает по-берлински девушка — и норовит броситься мне на шею, и только возгласы Пины и мамы ее удерживают. Чисто по логике это, конечно, Лея (просто больше быть некому), но — да блин, как давно мы не виделись.
— Здоров, двойник, — смеюсь я. — Ты когда так вымахала?
По все той же логике ей не может быть больше тринадцати.
Да, с ее ростом Рикки ей как раз подошел бы. Да он ведь тоже тут как тут и видя их вместе, чувствуешь, что эти двое были созданы друг для друга.
— Хоть у тебя с ним поиграю! — смеется Лея.
Под конец вечера у нее действительно опухают и слезятся покрасневшие глаза, из носа течет — она уничтожает почти весь мой запас разовых носовых салфеток, а лицо покрывается красными пятнами. Несмотря на это, сестра весь вечер не отходит от собаки, успевая, правда, сообщить мне, что ходит на кикбоксинг, а через пару лет мечтает уехать по обмену школьниками на Бали или другой какой-нибудь уголок в юго-восточной Азии.
Паула поначалу больше занята просмотром комментов к своим кондитерским видеороликам. Затем она, несколько воодушивившись просмотрами, оттаивает и делится со мной своим ближайшим графиком кулинарных курсов, воркшопов и вебинаров, о которых рассказывает вполголоса, чтобы лишний раз не травмировать папу. Чай-кофе пьем с ее тортом. Вкусно, мощно — неоспоримо, но вот, кажется, отвыкла я от такого. Да и не «Катика».
В целом мы неплохо проводим время — впервые в таком составе. За столом, кое-как расставленном и накрытом в гостиной, один за другим рождаются тосты, толкаемые в мою честь папой, благо повод по его словам у нас сегодня не только мой день рожденья. Его женщины-жены — бывшая и актуальная — послушно поднимают бокалы, отпивают и даже тихонько беседуют друг с другом. Возможно, Пина рассказывает маме о своей работе фармацевта. Ума не приложу, о чем рассказывает ей мама, но когда приходит время убирать со стола, Пина даже немножко ей помогает.
Мама держится молодцом, как будто иначе и быть не могло. Вообще, как я уже сказала, чисто визуально Пина рядом с ней сильно проигрывает. И все же мне хочется обнять маму, покрепче прижать к себе и сказать ей, что только ради меня точно не нужно было всего этого устраивать.
Я давно мечтала о семейном празднике и коза я, конечно, неблагодарная и вечно недовольная — но чувствую теперь, что все это меня немного утомляет. Наверно, это нога все.
Но в конце концов моим семьям до такой степени удается отвлечь и развлечь меня, что я почти не вздрагиваю, когда в самый разгар «праздника» мне несколько раз кажется, что я слышу звонок в дверь. Кроме меня и, может быть, мамы, которая не вздрагивает, а только на пару секунд прерывает какой-то разговор, звонок этот не слышит никто. Дело в том, что после прихода Пины с девочками я его «прикрутила», справившись, что теперь мы же, мол, в полном составе?..
Я не подхожу к окну — глянуть, кто — а мало ли… И если… да черт его знает, как узнал…
Вечером все разъезжаются. Паула увозит мать и сестру в Веддинг, они с ее молодым человеком живут там же. Папа, Эрни и Дебс увозят Рикки, вернее, завозят его и Дебс домой. Рикки, кажется, думает, что его ведут гулять. Уверенный, что сейчас вернется, он радостно прыгает и на прощанье лижет мне руки.
Эрни всерьез предлагает на некоторое время оставить его у меня, чтобы мне было не так скучно.
— Только попробуйте! — возмущается мама. Она остается со мной дольше всех, но в конце концов уезжает тоже.
Оставшись одна, зачем-то проверяю «обеззвученный» телефон — а мне как раз звонят. Так значит, звонки в дверь — это еще не все. Он не просто хотел попасть ко мне на день рожденья…
Вижу, что Рик звонил мне весь этот день на сотку, продолжает звонить и сейчас. Черт его знает, зачемт.
Черт его знает, зачем звонит и на следующий день, за ними — еще… Явно не для того, чтобы обложить матом, мол, «назавтра» приперся забрать меня, а меня, козу, уже забрали. А ведь надоедливым может быть, оказывается… Решаю специально не блокировать его номер — пусть сам поймет и пусть отстанет сам.
Когда мне, наконец, приходит на телефон:
ты это серьезно
— вопрос его оставляю без ответа.
Серьезно или нет, но теперь, когда не отвлекаюсь на ежедневные разговоры с ним, мне легче сосредоточиться. В эти дни, когда по мере своих возможностей делаю дома уборку, я вновь много о чем думаю.