Светлана Кекова
В ГЛУБИНЕ ВРЕМЁН
Шмель пирует в самой сердцевине
Розы четырёх координат.
* * *
Стрекозы, крыльями шурша,
восходят вверх в струях эфира.
да не пленят тебя, душа,
парча и шёлк земного мира.
Стволы дорических колонн,
дожди и ласки проливные…
Да не возьмут тебя в полон,
душа моя, цари земные.
Тебе предложен рай и ад,
и лес в языческом убранстве,
где роза трёх координат
не умещается в пространстве.
И ты не спи, душа моя,
иди неведомой дорогой,
и, мир на тень и свет двоя,
устами уст его не трогай.
Великие эпизоды из жизни пчёл
памяти Инны Лиснянской
1
…Адама охватило ликованье,
когда он Книгу Бытия прочёл.
Он ввёл в простую ткань существованья,
а, может быть, и в ткань повествованья
фрагмент из жизни медоносных пчёл.
Предмет и слово были для Адама
единой сутью. Он не различал
двух планов жизни, двух её начал,
тревожных и простых, как звук тамтама.
Адам следил за тем, как из дупла
таинственные пчёлы вылетали,
рассматривал какие-то детали,
которыми украшена пчела:
вот усики, вот лапки, вот крыла,
вот хоботок подвижный — и так дале.
Роились непонятные слова
вокруг Адама; жалили, жужжали,
но каменные ждали их скрижали —
там, на Синае, в глубине времён,
где он, Адам, грехом своим пленённый,
был смертным мёдом жизни опьянён…
2
Как странно сотворён пчелиный рой!
Он на роман похож или на повесть,
где некий собирательный герой
пыльцой цветов свою врачует совесть.
Он пьёт нектар, как олимпийский бог,
и чёрной не боится он работы,
и душу, что отдал ему цветок,
спокойно запечатывает в соты.
Пчелиный рой, как некий рай, возрос
в долине между Тигром и Евфратом,
он жив работой восковых желёз,
он распылён — и неделим, как атом.
А в медоносном улье словаря
живут слова — узоры и заря,
гора и горе,
зло, зола и злато,
цветок и ветка, око и окно…
И бездна, презирающая дно,
вновь на Адама смотрит виновато.
3
Мы спать хотим. Но кто из нас поймёт,
когда и где мы собирали мёд —
в оврагах, ямах, на местах открытых,
с каких цветов — целебных, ядовитых,
с подсолнухов, крапивы, чабреца?
Мы спать хотим. На нас цветов пыльца.
Мы спать хотим. Растёт сорочья пряжа,
готовятся вьюнок и лебеда
губить посевы. Сладкая поклажа
пчеле бывает в тягость иногда.
Мы спать хотим, но если мы уснём,
то кровь Адама загустеет в венах.
и кто ему шепнёт,
что высыхает днём
роса на перуанских хризантемах?
4
Разоривший таинственный улей,
на каких ты скрижалях прочёл,
что сегодня навеки уснули в доме
тысячи девственных пчёл?
Расторопные слуги убиты…
Кто их бедную честь защитит?
Молодая царица без свиты
над цветущей поляной летит.
В эти дни мирового разлома
как узнать мне — кто силой возьмёт
все сокровища царского дома —
воск, пыльцу, созревающий мёд?
* * *
Как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
1
Ирине
Будем, знать, что прошлое отцвело.
Будем прятать голову под крыло.
Отсияв, отмучившись, отплясав,
будем есть похлёбку, как ел Исав.
Был Исав искуснейший зверолов,
а Иаков был — человек шатра.
Мы когда-то в детстве любили плов,
веселились — я и моя сестра.
Веселились — а надо бы нам кричать,
призывать Тебя, чтобы Ты, Господь,
положил на наши сердца печать
и ржаного хлеба нам дал ломоть.
~ 1 ~