Вася подыскивал возражения, возражения не подбирались. Все было азбучно, неотвергаемо правильно — и люди не обязательно становятся бюрократами, всходя на высокую должность, Курганов хороший человек, все о нем это знают. И врачи стараются спасти Валю, не жалеют ни времени, ни трудов, ни лекарств. И, наконец, Валя не героиня — никто не похвалит ее за то, что она совершила, скорее уж нужно ее осудить, и тут Муха прав. Но она умирает, она мечется, сжигаемая ужасной болезнью, ей надо помочь, это прежде всего, главнее всего — они так же обязаны ей помочь, как и врачи, никто не вправе отойти в сторону! И что из того, что каждое слово правильно, что нельзя крикнуть: «Врешь ты, Муха, вот тут и вот тут врешь!» Он неправ уже тем, что говорит эти правильные слова таким спокойным и деловым тоном! У него не дрожат губы, не сжимается сердце, никто не посмеет обвинить его, что он сделал Вале плохое — как же можно все это вынести?
— Вот так, Вася, — сказал Миша. — Теперь, надеюсь, ты видишь сам, что неправ?
— Подлец ты! — закричал Вася. — Гнать тебя поганой метлой из твоего роскошного кабинета!
Миша, взбешенный, крикнул еще громче:
— Не забывайся! Я не из тех, кого можно оскорблять!
— Гад ползучий, чурка с глазами! Давно догадывался, что мерзавец, себе не верил… Я тебя товарищем считал!
— Уходи, Ломакин! Закрой дверь с той стороны. Комитет о твоем поведении узнает. Мы еще вернемся к этому вопросу!
Вася оглушительно хлопнул дверью. Миша сел на стул, руки его тряслись, он ошеломленно бормотал:
— Дурак! Ну, дурак же! Такой подлости!..
Поджидавший дома Леша расстроился, узнав, как неладно кончился разговор с Мишей.
— Что же теперь делать? Ты слишком горяч, Вася!
Вася обругал и Лешу.
— Ты спокоен! Рассуждаешь, взвешиваешь, оцениваешь — мыслитель замедленного действия!
— Что же делать? — повторил Леша уныло. — Ума не приложу, что делать?
— Посовещаемся с ребятами. Идти к начальству мне не хочется. Что нам ответит Курганов? Снимет трубку и еще раз позвонит в больницу. Не такая помощь нужна!
Утром на строуйчастке знали, что здоровье Вали за ночь ухудшилось и что Вася поссорился с Мишей. Большинство встало за Васю, но некоторые считали, что он перехлестнул. Девушки ругали Мишу чуть ли не в тех же выражениях, что и Вася. Они всех винили в болезни Вали, кроме ее самой. Их интересовало еще, помогал ли кто Вале. Большинство считало, что сама она не могла бы справиться. Об этом неизвестном помощнике говорили с ненавистью, как о преступнике. Светлана передала, что Валя обошлась сама, так она сказала в ответ на прямой вопрос врача — девушки качали головами…
Ожесточенные споры перенесли в столовую. Это было единственное место в поселке, где ежедневно встречались все новоселы. За каждым столиком толковали о Дмитрии и Вале, Мише и Васе, борщ дважды остывал, прежде чем выяснялись точки зрения. Георгий предложил свой проект. Он начал с того, что случай с Валей сугубо индивидуальный, но по любому индивидуальному поводу можно поднять всеобщую шумиху. Нажимать на местное начальство, давить на врачей — пустая трата времени. Что могут, они делают, а чего не могут, того и спрашивать не надо. Нужно послать тревожный сигнал в верха. Так и так, бывшая столичная молодежь, затерянная в глухом углу, взывает о квалифицированной помощи — срочно протяните руку! И подписи, с десяток, не больше. Есть у меня знакомый, не то мужчина, не то женщина, не помню, кто там сейчас — короче, министр здравоохранения — вот прямо к нему, минуя промежуточные инстанции.
Леша воскликнул, изумленный:
— Министр здравоохранения — твой знакомый?
Георгий с жалостью посмотрел на него.
— Конечно. Разве ты не знал? Я болею, он меня лечит — приятели! Итак, принимается?
Смелая простота плана пришлась всем по душе. Лена считала, что лучше не придумать. Леша испытывал облегчение, теперь Светлана не упрекнет, что он ничего не делает, чтобы помочь подруге.
— Пошли на почту! — заторопился Леша. — А то закроют на перерыв.
На почте Георгий переписал телеграмму на бланк. Подумав, он поставил еще один адрес: «Председателю Совета Министров СССР».
— Чтоб было крепче! Министр, зная, где находится копия просьбы, проявит максимум оперативности. Мой жизненный принцип — чем выше, тем ближе.
Он протянул бланк телеграфистке.
— Девушка, поторапливайтесь! Срочная в два адреса. Чтоб через час лежала на столе, кому адресована.
5