— Устали, — проворчал Саша, — работа тяжелая.
— Другие пошли на новую картину. Разве у них работа легче?
Саша хмуро посмотрел на него.
— А то нет? Самая тяжелая — нам… Штрафуют за ту бузу, так я понимаю.
Виталий объяснил, что бригада их разбита на три группы: одни переведены в плотники, другие заканчивают штукатурные работы в построенных домах, а третьи — ему, Саше, Семену и Васе — пришлось опять идти в землекопы — роем фундаменты под новые дома.
— Но тех двоих — Семена и Васю — ведь никто не штрафовал? — допытывался Усольцев. — А они с вами рядом трудятся. И вроде не жалуются.
— Еще бы жаловались, — сказал Саша. — Семену что тачку возить, что сосны валить — медведь!
Усольцев изучал его лицо — угрюмое, недоброжелательное, подозрительное. Все чувства отпечатывались на этом лице живыми знаками: люди с такими лицами любят одних себя, да и то не очень — без самоуважения… Он перевел взгляд на Виталия. Виталия тяготило, что они с Сашей устроены хуже других, но жаловаться не хотел.
— Вот что, ребята, — сказал Усольцев. — Землекопам зимой, конечно, труднее, чем плотникам. Но ведь надо же кому-нибудь и землю копать. Скоро вы все сойдетесь снова на кладке стен, бригада ведь у вас каменщиков, так кажется?
— Каменщиков, — ответил Виталий, а Саша буркнул: — Справедливости нет, вот о чем речь!
— Будет справедливость, — пообещал Усольцев. — И добьетесь вы ее сами. Завтра походите по объектам, где работают ваши приятели и подруги, и присмотритесь, кому правильнее идти взамен вас в землекопы. После этого — ко мне и называйте фамилии: переведем вас на их место, а их — на землю.
Саша покривился.
— Нашли дураков! Да нас они со света сживут, когда узнают.
— Что вы придете ко мне, будем знать только мы трое.
— Что же, вроде подходяще! — осторожно сказал Виталий. — Если без шума — можно!
Когда Усольцев ушел, Саша зевнул и отвернулся к стене.
— Пойдешь ты, Витька. Я этих штук — присматриваться, кто где работает, — не люблю, понял? Тем более — врет он, никого не переместит. Начальство всегда врет.
— Ну, не всегда. Бывает, что врут, но не всегда.
Саша скоро захрапел, а Виталий лежал и думал о своей жизни. Занятие это — обдумывать жизнь — было ему внове, раньше он просто жил, радуясь выпадающему хорошему, огорчаясь при неудачах. Дальше так идти не могло, надо брать жизнь за рога и силой толкать в нужную сторону. Маленькое происшествие с прогулкой в пургу имело большие последствия. Из Москвы пришли письма от приятелей, газетная статья их — поразила — все радовались его успехам. Кое-кто закидывал удочку, не перебраться ли и ему в эти далекие края, где так хорошо развернулся Виталий? На что он способен, могут и другие, не он один родился героем.
Это писали те, кто называл Виталия байбаком и балбесом, многие открыто признавались, что не понимали его раньше, другие умалчивали о своих ошибках, но тоже не повторяли обидных прозвищ. У Виталия дрожали от возбуждения руки, когда он читал первое письмо, а потом посыпались новые, такие же хорошие, еще лучше. Они связывали Виталия, ему было совестно перед собой — в него поверили далекие друзья, он не мог обмануть их доверия. В нем вспыхнуло честолюбие, острое и неожиданное чувство, он хотел выйти в первые, чтоб снова о нем писали газетные статьи и снова он отсылал их в Москву — читайте, кумекайте, каков Виталий, нет, это была не случайность, тот героический поход в пургу! И когда он думал об этих отличиях, его охватывала обида — какие могут быть достижения на отбойном молотке и лопате, тут нужна физическая сила, а не умение и мужество! Нет, как ему не повезло, как не повезло! Игорь с Верой в плотницкой, Лешка со Светланой, Надей и Леной штукатурят, а он вкалывает на морозе! Виталию захотелось плакать, до того стало себя жалко. Пусть Сашка поступает, как хочет, а я это дело поломаю. Раз сам Усольцев обещал, перейду на работу, где можно показать по-настоящему, кто чего стоит!
И последнее, о чем думал Виталий, засыпая, были деньги, полученные из дома для бегства из тайги. Деньги лежали в бумажнике аккуратненькой стопочкой, серенькие и синенькие билетики — они жгли, напоминали о том, что пора, наконец, решиться на что-нибудь: или смываться, или насовсем оставаться. Куда бы ни шел Виталий, он ощущал этот набитый бумажник, как инородное тело, что-то вроде зловредной опухоли, с которой надо обязательно разделаться, пока она тебя не задушила. Виталий нашел бы способ разделаться с деньгами, но решение зависело не от него, он дал слово быть в этом деле заодно с Лешей и Светланой, теперь надо ждать их приговора. Виталий поеживался в постели — черт знает, как повернутся события. От взбалмошной Светланы можно всего ждать!